В этом выпуске я рад представить Вам нового автора запрещенных новостей — моего лучшего друга Каюгу. Но сначала хотелось бы ответить на письма, пришедшие ко мне в ответ на предыдущую рассылку с эссе Александра Дугина, тем более что великолепный и абсолютно правдивый рассказ Каюги замечательно продолжает тему.

М-да-а... Это ж надо так... — удивляется красноречию А.Дугина mr.dsrtmn. — Ты чё травки курнул что-ль, борец за бедность?

В борьбе за бедность, mr., все средства хороши.

Drunk Hell прислал письмо:

Здравствуйте, comrade.

может это и прикольно быть бедным. очень, наверное классно всю жизнь думать о том, как клево бы оказаться там-то или где еще, а видеть, что те крохи, которые ты получаешь как раз и хватит, чтобы купить билет на электричку.

очень наверное клево ездить в долбанных жигулях, а не в бэшке. потому что жигули хоть и дырявые, хоть и неудобные, а зато свои, родные.

до каких пор люди будут делать такие глупости? если есть машина, которая лучше жигуля, то на кой мне покупать жигуль? если есть одежда, лучше, чем русская, то зачем мне русская одежда? да пусть удавится этот директор ваза или какой-то там пошивочной фабрики от банкротсва. мне на это плевать. потому что если не можешь делать хорошо, то значит ты и не нужен никому нафиг. потому что ты и есть этот самый неудачник.

и что за коммунистические настрои? комми — враги человечества, а никакие там ни санитары леса. и именно эти гнусные комми довели страну до такой нищеты. и именно эти вонючки заставили людей быть злыми. люди и раньше не отличались особой добротой, но они поселили в сердцах невыжигаемую злобу. и комми, а не кто-то еще натравили людей друг на друга. и теперь вы их воспеваете, как святых? да им место в самой смердной дыре истории, а не не среди достойных.

кто сделал колхозы и научил людей тому, что воровать это часть жизни? кто сделал дрянные заводы и делает поганые вещи? причем, надо отметить, что и тот же ваз это буржуйский fiat. и тот же газ это ни что иное, как дохло сделанный поклеп с ford. и... и что? что есть ответить на это?

что наша культура, что наша духовность... фигня это все — культура наша это культура прошлых столетий, когда не было комми. а духовность... да, думаю, что это высокая духовность быть по жизни бухим. посмотрите по сторонам — как это высокодуховно слоняться без дела с бутылкой пива, мусоля ее с утра до вечера. правда же это духовно? ;)

нет никакой духовности. нет никакой культуры. и не будет. не будет пока люди не осознают, что быть комми позорно. что быть пролетарием, или дословнее люмпеном, а значит чернью дерьмово. потому дерьмово, что люмпен не специалист, пьянь, урод и сволочь. а надо быть умным, надо быть образованным. ну, хоть так, если на большее не хватает. уж лучше быть образованным специалистом, чем тупым алкашом. а уж если потом тебя хватит еще и на культуру, на духовность, то только честь и хвала. да вот только духовность в нищите не может жить. потому что нищий жрать хочет. потому что нет у него времени думать за духовность, а только за жратву и поспать бы где.

духовность появится. для этого нужны деньги. и не малые. не снять даже самое гениальное кино не вкладывая в него денег. а культура это что? это и кино тоже. а книгу написать? да, это бесплатно. но автору надо кушать? или не надо ему спать, не надо ему получать новые образы? у автора нет жены (или мужа), которая хочет новый телевизор?

глупости это все. есть у автора и жена и новый телевизор. а все те, кто ноет по комми это скоты. бездельники. ворье. подонки общества, как и сами комми.

А мне эссе Александра Гельевича понравилось. Оно как раз-таки выдержано в духе лучших образцов «культуры нашей прошлых столетий, когда не было комми», православной, скитской, нестяжательской. Как же Вы не почувствовали стиля?

Все эти проклятия в адрес проклятых комми — из серии «если в кране нет воды, значит выпили жыды. Если в кране есть вода, значит, жыд надул туда». Коммуняки уже и в том виноваты, что заводов и колхозов понастроили. Не понастроили — тоже были бы виноваты, надо полагать. А если от кого жена ушла, опять комми виноваты?

Что до меня, я давно уже вышел из того возраста, когда хочется их обвинять/защищать. Восемьдесят лет Советской Власти, согласитесь, — солидный временной отрезок, его нельзя так просто свернуть конусом и затолкать в задницу, надо принимать его таким, какой он был — неоднозначным, но безупречно стильным.

И еще. По поводу того, что нищий-де только и занят что заботами о хлебе и ночлеге, а потому несвободен. Не путайте нищету и бедность; нищета — это такое состояние, когда терять уже нечего, а потому иной нищеброд может позволить себе гораздо больше, чем мы с Вами. Противоположные полюса, как известно, сходятся; в этом смысле неизвестно еще, что дает бOльшую свободу — абсолютное богатство или абсолютная нищета.

Читая рассказ Каюги, я лишний раз задумался об этом.

Никто Каюга
Cлучай в ресторане

История, которую я хочу рассказать, произошла осенью 2003 года и была поведана мне хорошим другом — директором одного из минских ресторанов, а потому вполне достоверна, хотя многим покажется анекдотичной.

В один, как казалось, прекрасный вечер на пороге вышеозначенного питейного заведения (весьма, уверяю вас, солидного и презентабельного) возникла парочка странноватых субъектов сомнительного вида. И если первый был настолько невыразителен, что приятель мой даже затруднился с его описанием, то о втором следует сказать особо. Высокий и стройный, хотя уже немолодой, человек этот щеголял нежно-кремовой тонкой сорочкой с коротким рукавом, одетой поверх теплой бело-синей х/б тельняшки с начесом. На его мускулистых, по-военному твердо ступающих ногах красовались высокие сапоги, а гордую голову венчала соломенная дамская шляпа, размерами своими и изгибом форм сильно напоминающая мексиканское сомбреро. Посетитель был чисто выбрит и имел интонации человека, привыкшего повелевать.

Как случилось, что опытный швейцар, методично и безошибочно отстреливающий на входе подвыпивших «бычков» в полуспортивных штанишках, включил «зеленый свет» столь эксцентричному типу? История об этом умалчивает. Бармен заведения вспоминал впоследствии, что весь наличествующий в тот вечер в ресторане обслуживающий персонал нервничал ужасно, безуспешно пытаясь хотя бы приблизительно определить статус загадочного гостя. Принцип «по одежке» тут явно давал сбой. Уж больно раскованно, даже царственно, держал себя непонятный посетитель. Уж больно грамотно, со знанием дела, выбирал изысканные напитки и дорогие закуски. И холодный взгляд его выцветших голубых глаз был взглядом человека при больших деньгах — свободного человека.

После того, однако, как чудаковатый «миллионер», заправив туго накрахмаленную салфетку за воротник рубашки, заказал третью перемену не самых дешевых блюд, истерика официантов достигла предела. И в самом деле, в этот вечер звезды не были благосклонны к работникам общепита. Просьба заплатить по счету никакого действия на странного клиента не оказала. Достойный «гаучо» лишь холодно заметил, что еще не покушал, а как только покушает, так сразу же непременно заплатит.

Это был крах всех надежд. Занятый сопоставлением в уме суммы счета со своим скромным окладом бармен, потея, поплелся вызывать милицию.

Появляющиеся здесь теперь доблестные стражи порядка и помогут мне поставить в этой короткой истории красивую жирную точку (или многоточие?). Загадочная фигура в сомбреро, он же главный герой моего рассказа и романа официанток, оказался московским бомжом, некогда подвизавшимся в роли офицера вооруженных сил России. В Минск он приехал к приятелю, тоже бомжу, «погостить», а ресторан моего друга оказался пятым по счету за неделю увеселительным заведением, где они таким образом «пообедали». Мокрый бармен был несколько утешен рассказом вежливого капитана милиции о том, как роковой для него клиент вчера поливал коньяком «Хеннеси» мороженое в итальянском ресторане. Впрочем, помочь бармену вежливый капитан ничем не мог: ввиду отсутствия в принципе у неплательщика каких либо денежных средств, его всякий раз после очередного «банкета» лишь задерживали до утра, предоставляя бесплатный ночлег.

А между тем, поприветствовав милиционеров как старых знакомых и вежливо поблагодарив за угощение, «настоящий полковник» торжественно прошествовал в гостеприимно распахнутые двери милицейского опеля. Так вечером садится на западе солнце.

Никто Каюга