Не так с богатым... Богатым быть нехорошо, неправильно... Богатый человек едва ли хороший человек... И когда мы думаем о нем, нам зло и неприятно.

Есть две системы ценностей, в конце-то концов. Наша и ихняя...

В нашей системе человеческая жизнь — это просто растянутый зазор между двумя масштабными сладкими неопределенностями — до и после... Ах, этот сон, удивительный сон до и после бытия... И поэтому бедный сейчас — это, скорее всего, богатый до или после...

Их (протестантская и постпротестантская) система настаивает на ином, исходит из иного. Ни до, ни после — нет, это «фантазии», поэтому «живи на всю катушку, здесь и сейчас». Ты никому не должен, кто не успел, тот опоздал... И вывод: если хорошо здесь и сейчас, это и значит по-настоящему «хорошо», это благодать, это праведность. А если плохо — бедно, неимуще, — то сами виноваты, вы — loosers, и нечего квакать.

Русские и нерусские все же настоящие антиподы. Мы ходим друг против друга головами вниз, и нас друг от друга естественным образом тошнит.

Вот идет русский человек и видит бедняка, нищего, никудышнего, провального, неудачного... И ему не по себе, и душа у него болит, и скулы сводит, и сердце щемит, и бросает он свою копеечку (или не бросает), а все равно в итоге как-то не так... И что-то нечеловеческое веет оттуда, из тайны нищеты, и обратная сторона мира, бедная, бедная материя, на которой стоит этот красочный праздник, почва мира, недра его, безликий и нелепый гумус Вселенной открываются, разверзаются пред ним. И бездна тут уже призывает бездну, и русский человек смотрится в нее как в зеркало и видит красавицу Ночь, черную Ночь мира, в лампадах и с кудряшками, пронзенную стрелой мглы, окрашенную месячными Луны, жалкую и жадную Ночь... Ах, как Она мертва, думает русский человек, ах, как Она чудесна... И сердце его сосет тысяча красных лягушат, милых и не очень... И русский человек спотыкается и утягивается в дыры, которые между мгновениями, манящие красные дыры... Как на кафтане юродивого... И они зовут нас в вечность, в еще нерожденное и уже умершее, чтобы там упасть, пропасть и поужинать... Вот он какой, замечательный русский человек, и вот как глупо и стеснительно, с кашлем и смущением, он понимает бедность...

Они же считают, что мы просто не смогли заработать так же, как они, что мы сбились, остановились на полпути, споткнулись о случайный холмик или непредвиденную канаву. Глядя, как у них самих получается, они исполняются вещего восторга: зарплата, ресторан, счета, баланс, пуговицы на костюме, стрелки модных штанов, заклепки, искусственные зубы улыбающихся пенсионеров, электронные фреймы — все сходится... Замечательно, страховка уплачена, прозрачные двери открылись бесшумно и вразумительно.

Идите вы, друзья, на фиг с вашими бесшумными и удивительными. В гробу мы видали эту этику — «получается», «сходится», «ладится»... У нас иной отсчет, суровый и строгий, настоящий человеческий отсчет, где «не получается», «не сходится» и «не ладится» дороже поцелуя, слаще бисквита. Идите вы, друзья, на фиг...

Ноют: коммунисты-изверги. Коммунисты не изверги, они санитары леса. Когда лес человеческой истории зарастает плевелами, мхом, можжевельником и дороги больше никак не проложить, приходят большевики с топорами, такие до боли, до безумия знакомые нам русские большевики, и секут тонкие и жадные шеи... Пусть пламя Революции вспыхивает снова и снова, пусть дрожат троны тиранов, и автократор, похожий на лисенка, зябко кутается в не свою летную куртку. Тебе грозит, трусливый и жалкий наймит «имущих», беспримерная сладкая гибель, этот вещий нескончаемый сон русской истории, которая не может быть никакой иной, кроме как левой... Русский человек — коммунист по натуре, по грустным своим серым зрачкам, по ночным всхлипам, по своей совести и по чести... И наша русская честь — это верность и сладость, сострадание и умиление, и весенние оржавленные могилы, и очищенная огнем плоть, и язвы бедных, и слезы униженных, и сердечные обиды оскорбленных, и стоны убитых, и увечья раненых, и бедность честных, и злость побежденных. Не в деньгах и не в успехе русский Бог, а в слезах и в талантах, и в дожде, и в бровях возлюбленной, некупленной, несломленной, в кривых лесных дорожках, в поминутно воскресающих на кладбище предках, в наших звонких, исступленных, прощальных колоколах...

Последнее время я страшно сдерживаюсь, произвожу над собой нечеловеческое усилие, чтобы не заехать встречаемым знакомым в харю. «Ты что, — говорю я себе, — опомнись, поезжай на отдых...» Это нерационально — бить ни в чем не повинных людей. Каюсь, нерационально, зато справедливо. И убивать их, этих ублюдков, пошедших на компромисс, тоже справедливо. Это стучит в мое сердце классовое чутье, тысяча ножей истинного огненного пролетариата, голос моего сословия, сословия истовых русских людей.

В цитадели Родины нашей, в сердце сердец, утвердилась какая-то нечистая мразь. Она предалась богатым и ненашим и тщательно пляшет под ними. Вставай же, Русь! За бедных, обездоленных, лишенных наследства, утраченных, униженных, уроненных, вставай! У них дутый пшик в карманах, злая сера в ушах... Они стращают нас химерами нищеты, но суть наша — бедность, нам ли бояться наших сердец. У нас отняли последнее и всучили пустые конфетки. Неужели вам не стыдно — власть, политтехнологи, обитатели коттеджей и вилл? А не скребется ли в сердце тонкий паук? А хорошо ли спится? А те ли вам снятся сны, и вообще, снится ли вам что-либо?

Если есть у тебя что-то, что терять, поверь ветру, взгляни на осину, прислушайся к песне дождя... В этой бедной, бедной стороне зреют колосья великой правды... И близок миг Господень и жатва его, и остры серпы его, и много кислого дурного вина выйдет из этих жил...

Вставай, Русь, за бедных и прекрасных духом, за красоту полей и полян, за чистоту дев и широту плечей... У них там куриные шеи, и пиар их прозрачен, как химическая пленка с налипшими июльскими комарами.

Богатство — зло. И ему не пройти сквозь игольное ушко, так сделаем же его еще уже.

Я вижу костры... Они уже зажжены... Я вижу любовь... И крылья ее простерты... Я вижу казнь, и богатые выпрастывают вены свои... И пустеют вены их... И беднеют они, и сближаются с нами, и теперь нам их жалко, чувствительно жалко и до удушья, до сладости, они вместе с нами — такие нагие, такие пострадавшие. Они прощены... И огонь восстания надо бы остановить, но мы уже не в силах, увы, увы, не в силах...

Бедность превыше всего, священная, чистая бедность... Она пожирает и нас, ее паладинов, ее слуг, ее менестрелей...

О, Нищета, как сладко имя твое...

Александр ДУГИН (опубликовано в «Литературной Газете»)

VikPaS по поводу письма из предыдущей рассылки:

Я недавно подписался на эту рассылку и остаюсь ей очень доволен. Хочется ответить этому доморощенному гению, который с отличием, видимо окончил ПТУ, про которое вещает.

На каких нарах Вы проходили свое образование, подписавшись «Vivat! Kozly!»?

Уважение к вам, действительно, неуместно!

И, как правильно говорит Товарищ У: НЕ СКУЛИТЕ!