Блуждая по сети, наткнулся на сайте suggestive.ru на манифест ужаснувшего в девяностых Америку отшельника-террориста Теодора Качински (Унабомбера). Документ более чем экстравагантный, однако бесспорно, что он написан очень талантливым человеком. Тревожнейший и характернейший симптом нашего времени: талантливые, тонко чувствующие люди, способные на высокий полет мысли, становятся апостолами разрушения и мрака.

Теодор Качински родился в 1942 году в Чикаго. Еще в детстве Теодор показал себя талантливым математиком, он окончил школу, перепрыгнув два класса. Затем обучался в Гарварде и Анн Арборе. В 1967 году начал преподавать в университете Беркли в Калифорнии. Но через два года Качински внезапно прекратил карьеру и поселился в хижине в лесах Монтаны, чтобы жить жизнью человека доиндустриальной эпохи. Добывая себе пищу охотой и рыболовством, Качински углубленно размышлял о вреде технологической цивилизации.

В 1995 году «Унабомбер» написал открытое письмо в «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост». Он обещал прекратить «бомбёжки», если газеты опубликуют его Манифест. После долгих консультаций с ФБР журналисты согласились. Манифест написан в сухой академической манере и достаточно детально критикует основы современной цивилизации: левых, технократическую науку, истеблишмент проч. Родной брат Теодора – Дэвид Качински – сравнив письма брата с текстом Манифеста, выдал его властям. Процесс над Качински длился два года. Его признали шизофреником и приговорили к пожизненному заключению. Он не отказался от своих взглядов.

Теодор Качински.

ИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО И ЕГО БУДУЩЕЕ

ВВЕДЕНИЕ

1. Индустриальная Революция и ее последствия были бедствием для человеческой расы. Увеличилась продолжительность жизни для тех, кто живет в «продвинутых» странах. Но в целом общество дестабилизировано, распространены психологические проблемы (а в странах Третьего мира и физические), перед человечеством стоят серьезные экологические проблемы. Дальнейшее развитие технологии ухудшит обстановку на земле. Ситуация дойдет о того, что физические проблемы появятся и у людей в развитых странах.

2. Индустриально-технологическая система может выжить, а может и сломаться. Если она сохранится, физические страдания людей можно уменьшить, но для этого придется пройти через длинный и очень болезненный период регулирования, через период существенного сокращения численности людей и других живых организмов. Кроме того, если система выживет, последствия будут неизбежны: нет никакого пути преобразования или изменения системы, чтобы предотвратить лишение людей самостоятельности и вообще всего человеческого.

3. Если система сломается, последствия тоже будут очень болезненными. Но их можно будет пережить. Поэтому если ломать систему, то лучше сделать это быстрее.

4. Мы поэтому и защищаем революцию. Эта революция может происходить с использованием насилия, а может и не использовать его. Это может быть резкий процесс, а может, и постепенный, охватывающий всего несколько десятилетий. Мы не можем предсказывать, какой будет революция. Но есть меры, которые мы рекомендуем всем силам, ненавидящим индустриальную систему. Эта революция не будет ПОЛИТИЧЕСКОЙ. Ее цель не в свержении правительств, но экономических и технологических основ существующего общества.

5. В этой статье мы обращаем внимание только на некоторые из отрицательных последствий индустриально-технологической системы. Некоторые же последствия мы упоминаем только кратко или вообще игнорируем. Это не значит, что мы расцениваем игнорируемые последствия как незначительные. Просто по практическим соображениям мы должны ограничить наше обсуждение областями, которые получили недостаточное общественное внимание. Например, мы написали очень немного о деградации окружающей среды или разрушении дикой природы, даже при том, что мы полагаем, что экологические проблемы очень важны.

О СОВРЕМЕННЫХ ЛЕВЫХ ВЗГЛЯДАХ

6. Почти каждый согласится, что мы живем в глубоко нервозном обществе. Одно из наиболее широко распространенных проявлений сумасшествия нашего мира – левые взгляды, так что обсуждение психологии левых взглядов может рассматриваться, как обсуждение проблем современного общества вообще.

7. Что такое левые взгляды? В течение первой половины 20-ого столетия левые взгляды могли быть фактически приравнены к социализму. Сегодня левое движение фрагментировано, и не ясно, кто может называться истинно левым. Когда мы говорим о левых в этой статье, мы имеем в виду главным образом социалистов, анархистов, феминисток, геев и активистов защиты прав животных. Не каждый, кто связан с одним из этих движений – левый. Нас интересует не столько сами движения, сколько идеология, психологический тип. Таким образом, что мы называем «левыми взглядами», станет яснее в ходе нашего обсуждения левой психологии

8. Даже в этом случае, наша концепция левых взглядов будет не такой ясной, как мы бы хотели. Все, что мы пробуем сделать – обозначить грубым и приблизительным способом две психологических тенденции, которые, как нам представляется, есть главная движущая сила современных левых взглядов. Мы ни в коем случае не утверждаем, что расскажем здесь ВСЮ правду о левой психологии. Также наше обсуждение касается, прежде всего, современных левых взглядов. Мы оставляем открытым вопрос о психологии левых 19 и начала 20-го столетия.

9. Две психологических тенденции, которые лежат в основе современных левых взглядов, мы назовем « чувство подчиненного положения » и «сверхсоциализация». Чувства подчиненного положения характерны для современных левых взглядов в целом, в то время как «сверхсоциализация» характерна только для некоторых из современных левых; но эти некоторые высоко влиятельны.

ЧУВСТВА ПОДЧИНЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ

10. «Чувства подчиненного положения » это не только чувства подчиненного положения в самом строгом смысле. Это и низкое чувство собственного достоинства, чувства бессилия, депрессивных тенденций, чувство вины, самоненависти и т.д. Мы доказываем, что современные левые имеют тенденцию иметь такие чувства (возможно более или менее подавляемые ими), и что эти чувства являются решающими в определении направления современных левых взглядов.

11. Когда кто-то ненавидит что-то, о чем говорит, мы уверены, что он имеет чувства подчиненного положения или низкое чувство собственного достоинства. Эта тенденция явна среди защитников прав меньшинства, действительно ли они принадлежат группам меньшинства, чей права они защищают. Они сверхчувствительны к тем словам, которые определяют их меньшинства. Так черные чувствительны к слову «Негр». Хотя в самом слове нет ничего уничижительного. Отрицательные трактовки были приложены к этим терминам непосредственно самими активистами по защите их прав. Некоторые защитники прав животные дошли до того, что требуют называть домашних животных «животными компаньонами». Левые антропологи уходят от разговоров о примитивных народах вообще, чтобы чем-то эти самые народы не обидеть. Они хотят заменить слово «примитивные» словом «бесписьменные». Они выглядят почти параноиками. Мы не хотим убедить всех, что существующие сегодня примитивные культуры хуже нашей культуры. Мы просто говорим о гиперчувствительности левых антропологов.

12. Те, кто наиболее чувствительны к «политически неправильной» терминологии – это не средний черный обитатель гетто, не азиатский иммигрант, не униженная женщина или инвалид, но это меньшинство защитников их прав, многие из которых даже не принадлежат ни к какой «угнетенной» группе, даже наоборот, вышли из привилегированных страт общества. Политкорректность зародилась в среде университетских профессоров, имеющих постоянную и хорошо оплачиваемую работу, в большинстве своем гетеросексуалов, белых мужчин из буржуазных семейств.

13. При этом, раз левые защищают эти «угнетенные» группы, значит они сами чувствуют, что эти группы – низшие. Они никогда не признали бы, что испытывают такие чувства. ( Мы не предлагаем, что женщины, геи и индейцы ЯВЛЯЮТСЯ низшими; мы только рассказываем о левой психологии)

14. Феминистки отчаянно стремятся доказать, что женщины столь же сильны, столь же способны, как и мужчины. Ясно, что они опасаются, что на самом деле женщины не могут быть столь же сильны и столь же способны, как мужчины.

15. Левые имеют тенденцию ненавидеть что-нибудь, признанное сильным, хорошим и успешным. Они ненавидят Америку, они ненавидят Западную цивилизацию, они ненавидят белых мужчин, они ненавидят рациональность. Но причины их ненависти не соответствуют поводам ненависти левых. Они ГОВОРЯТ, что они ненавидят Запад, потому что это воинственное, империалистическое, женофобское, этноцентрическое общество. Но ведь те же самые наклонности проявляются в социалистических странах или в примитивных культурах. Левые находят этому оправдание или, в лучшем случае, НЕОХОТНО признает, что все эти вещи существуют. При этом левые с ЭНТУЗИАЗМОМ указывают (и часто очень преувеличивают) эти ошибки в их проявлениях в Западной цивилизации. Таким образом, ясно, что эти ошибки – не реальный повод ненависти левых к Америке и Западу. Они ненавидят Америку и Запад, потому Америка и Запад сильны и успешны.

16. Слова типа «уверенность в себе», «самоуверенность», «инициатива», «предприимчивость», «оптимизм» не играют роли в левом словаре. Левый антииндивидуалистический коллективист хочет, чтобы общество решило проблемы всех и заботилось обо всех. Это человек, не способный решить свои собственные проблемы и удовлетворить свои собственные потребности. Левому противна концепция соперничества, потому что, глубоко внутри он – проигравший.

17. Искусство формирует привлекательность современных левых взглядов, так как искусство вообще имеет тенденцию сосредотачиваться на поражении и отчаянии.

18. Современные левые философы имеют тенденцию отрицать науку и объективную действительность и настаивать, что все является «культурно относительным». Конечно, можно задавать серьезный вопрос об основах научного знания и о том, может ли объективная реальность вообще быть определена. Но очевидно, что современные левые философы не просто хладнокровные логики, систематически анализирующие основы знания. Они глубоко эмоциональны в своих нападках на объективную реальность. Отрицать объективную реальность – их собственная психологическая потребность. С одной стороны, это – способ для выхода их враждебности к миру вообще. Более важно то, что левая наука ненависти и рациональность сущствует потому, что левые глубоко убеждены в том, что какая-то одна наука или вера является превосходящей и единственно верной. А другие убеждения есть ложные и низшие. Чувства левого подчиненного положения настолько глубоки, что левый не может допустить, что на свете есть низшее и высшее. Именно это лежит в основе того, что многие левые не согласны с концепцией умственных болезней и ПОКАЗАТЕЛЯ ИНТЕЛЛЕКТА вообще. Левые настроены против генетических объяснений человеческих способностей или поведения. Потому что такие объяснения некоторых людей выставляют низшими или высшими. Левые предпочитают в неспособностях или недостатках идивидуума обвинять общество. Таким образом, если человек «низший», это – не его ошибка, но ошибка общества, не воспитавшего должным образом этого человека.

19. Левые – все же не тот тип человека, чье чувство подчиненного положения превращает его в хвастуна и хулигана. Левые полностью не потеряли веру в себя. Такие люди имеют дефицит власти, но они все еще не потеряли надежды стать сильными и уверенными в себе. Но чувства подчиненного положения левых настолько закоренелы, что такой человек не может представить себя, как самостоятельного и ценного именно своей индивидуальностью. Отсюда и коллективизм левых. Левый может чувствовать себя сильным, только как член большой организации или массового движения, с которым он себя идентифицирует.

20. Заметьте мазохистскую тенденцию левой тактики. Ложась перед транспортными средствами, левые преднамеренно провоцируют полицию или расистов. Эта тактика часто бывает эффективной. Но многие левые используют ее не как лучшее из имеющихся средств, но просто потому, что они ПРЕДПОЧИТАЮТ мазохистскую тактику. Самоненависть – левая черта.

21. Левые могут утверждать, что их активность вызвана состраданием или моральными принципами. Но это не главная причина левой активности. Враждебность – слишком явный компонент левого поведения. Кроме того, многие из действий левых рационально не рассчитаны на то, чтобы быть полезны людям, которых левые и защищают. Например, в отношении черных. Очевидно, что было бы выгоднее пользоваться дипломатическими подходами для решение проблем национальных меньшинств, чтобы добиться какого-то результата. Но дипломатия не удовлетворила бы эмоциональные потребности левых. Помощь черным людям – не есть реальная цель левых. Расовые проблемы служат лишь оправданием того, что левые выражают свою враждебность обществу. При этом левые фактически вредят черным, потому что враждебное отношение активистов к белому большинству наверняка усиливает расовую проблему.

22. Если бы наше общество не имело никаких социальных проблем вообще, левые ИЗОБРЕЛИ бы такие проблемы, чтобы обеспечивать(предусматривать) себя оправданием за поднимающий шум.

23. Мы подчеркиваем, что все вышесказанное не претендует на точную характеристику каждого, кто мог бы считаться левым. Все это – грубое описание общей тенденции левых взглядов.

СВЕРХСОЦИАЛИЗАЦИЯ

24. Физиологи используют термин «сверхсоциализация» для определения процесса обучения детей и встраивания их в общество. Человек, как считают, социализирован, если он повинуется моральному кодексу его общества и становится функционирующей частью этого общества. Может показаться бессмысленным говорить, что многие левые сверхсоциализированы, так как обычно левых воспринимают как мятежников. Но многие левые – не такие мятежники, как они кажутся.

25. Моральный кодекс нашего общества допускает, что никто не может полностью соответствовать нормам морали. Например, ненависть считается дурным чувством, но почти каждый из нас кого-то ненавидит. Некоторые люди так высоко социализированы, что попытка думать, чувствовать и действовать нравственно налагает на них серьезное бремя. Чтобы избежать чувства вины, они непрерывно должны обманывать себя и находить моральные объяснения аморальным чувствам и действиям. Мы используем термин «сверхсоциализация», чтобы описать именно таких людей.

26. «Сверхсоциализация» может вести к низкому чувству собственного достоинства, ощущению бессилия, вины, и т.д. Одно из наиболее важных средств, которыми наше общество социализирует детей – это манера заставлять их чувствовать себя виноватым. За поступки или даже за речь, которая противоречит нормам общества. Если ребенок не соответствует этим нормам слишком сильно, он начинает стыдиться СЕБЯ. Кроме того мысль и поведение сверхсоциализированного человека больше ограничены ожиданиями общества, чем чувства «слегка социализированного» человека. Большинство людей ведут себя «неспослушно». Они лгут, совершают мелкое воровство, они нарушают законы дорожного движения, они ненавидят кого-то, они говорят злобные вещи, они используют интриги, чтобы достичь карьерных вершин. Сверхсоциализированный человек не может делать этих вещей. А если он делает это, он чувствует стыд и даже испытывает ненависть к себе. Этот человек даже не может просто мыслить о вещах, противоречащих общепринятой этике, чтобы не почувствовать свою вину. Он не допускает «грязных» мыслей. Таким образом сверхсоциализированный человек держится на психологической привязи. ОН тратит свою жизнь в беготне по рельсам, которые установило для него общество. У многих сверхсоциализированных людей это кончается осознанием своего бессилия, которое может вызвать сильные психологические проблемы. Мы предлагаем, что «сверхсоциализация» – это одна из самых больших жестокостей нашего мира.

27. Мы убеждены, что очень важная и влиятельная часть современной левой идеологии – это «сверхсоциализация». И она очень важна для определения направления современных левых взглядов. «Серхсоциализированные» левые имеют тенденцию быть интеллектуалами или членами верхнего среднего класса. Заметьте, что университетские интеллектуалы составляют наиболее высоко социализированную долю нашего общества. Они же и являются «самыми левыми» в обществе.

28. Сверхсоциализированный левый пробует сорваться с психологической привязи и утверждать свою самостоятельность. Но обычно он не достаточно силен, чтобы сражаться с основными ценностями общества. Вообще говоря, цели сегодняшних левых не вступают в конфликт с принятой этикой. Напротив, левый берет общепринятый моральный принцип, выдает его за собственный, а затем обвиняет господствующее общество в нарушении этого принципа. И вот примеры: расовое равенство, половое равенство, помощь бедным, мир вместо войны, отказ от насилия вообще, свобода выражения, доброта к животным. Или, более академически, обязанность индивидуума обслужить общество и обязанность общества заботиться об индивидууме. Все эти ценности были внедрены в верхние слои общества очень давно. Эти ценности явно или неявно выражены в большинстве материала, предлагаемого нам господствующими средствами информации и образовательной системой. Левые, особенно сверхсоциализированные, обычно не бунтуют против этих принципов, но утверждают, что общество не соответствует этим принципам.

29. Это иллюстрация того, как сверхсоциализированные левые соотносятся с нашим обществом. Многие левые убеждены, что жизнь, например, черного «люмпенизированного слоя» – это позор общества. Они хотят вставить человека в систему, сделать его менеджером, адвокатом, ученым, таким же, как белый человек с достатком выше среднего. Левые скажут, что это не так, что они не хотят сделать черного человека копией белого, но они хотят сохранить африканскую Американскую культуру. Но в чем состоит это сохранение африканской Американской культуры? В сытости для черных, в популярности черной музыки, одежды или церкви черного стиля? То есть, они хотят решить поверхностные вопросы. В ОСНОВЕ левое сверхсоциализированное большинство хочет заставить черного человека соответствовать белым, буржуазным идеалам. Левые хотят заставить черных подняться вверх по статусной лестнице и доказать, что черные столь же хороши, как и белые. То есть, сверхсоциализированные левые хотят вставить черного человека в систему белых людей и заставить его принять белые ценности.

30. Мы конечно не считаем, что НИКОГДА сверхсоциализированные левые не бунтуют против фундаментальных ценностей нашего общества. Иногда они это делают. Некоторые сверхсоциализированные левые стали настолько бунтарями, что стали даже участвовать в физическом насилии. По их собственному определению, насилие для них – форма «освобождения». Другими словами, совершая насилие, они прорываются через психологические ограничения, которые были вложены в них с детства. Поскольку они сверхсоциализированы, эти ограничения когда-то значили для них больше, чем для других. Но они обычно оправдывают свое насилие терминами того общества, против которого бунтуют.

31. Мы понимаем, что все вышесказанное по поводу левой психологии могло бы вызвать много возражений. Реальная ситуация столь сложна, что полное описание этой проблемы заняло бы несколько томов, даже если бы все необходимые для такого исследования данные были бы доступны. Мы утверждаем только, что показали в первом приближении две наиболее важных тенденции в психологии современных левых.

32. Проблемы левого движения вытекают из проблем нашего общества в целом. Низкое чувство собственного достоинства и депрессивные тенденции свойственны не только левым. И хотя эти тенденции особенно значимы в среде левых, они широко распространены во всем нашем обществе. Общество пытается социализировать нас в большей степени, чем общества прошлого. Эксперты способны объяснить нам даже то, как правильно заниматься любовью, воспитать детей и т. д.

ПРОЦЕСС ВЛАСТИ

33. Люди имеют потребность (вероятно по биологическим причинам) в том, что мы назовем «процесс власти». Это связано с потребностью во власти, наличие которой широко признано, но это все же не то же самое. Процесс власти имеет четыре элемента. Три наиболее ясных можно назвать так: цель, усилие и достижение цели. То есть, каждый должен иметь цель, чье достижение требует определенных усилий, и каждый преуспеет в достижении, по крайней мере, некоторых из своих целей. Четвертый элемент более труден в определении и не обязателен для каждого. Мы назовем его автономией и обсудим это позже

34. Рассмотрим гипотетический случай. Человек, который может иметь что-нибудь, что он желает. Такой человек имеет власть, но у него разовьются серьезные психологические проблемы. Сначала он хорошо проведет время, но вскоре ему все надоест, и его власть его попросту деморализует. В конечном счете, он может превратиться в клинически депрессивного персонажа. История показывает, что праздные аристократии чаще всего выливаются в декадентство. Это не относится к аристократиям, которые должны бороться, чтобы сохранить свою власть. Но праздные аристократии, которым ничто не угрожает, и которые не имеют никакой потребности проявлять себя, обычно превращались в слой декадентов, гедонистов и оказывались деморализованными. Даже при том, что они имеют власть. Именно это и доказывает, что одной власти недостаточно. Власть должна иметь еще и цели.

35. Каждый имеет цели; Но есть естественные цели, физические потребности жизни: продовольствие, вода и одежда, как защита от холода. Праздный аристократ получает эти вещи без усилия. Следовательно, его обуревает скука. Он деморализован.

36. «Недостижение» важных целей заканчивается смертью. Это если цель – физическая потребность. Или заканчивается моральным расстройством, если целью было общественное или личное продвижение. Последовательные неудачи в достижении целей во всем в жизни заканчивается тем, что у человека возникают депрессии и то самое низкое чувство собственного достоинства.

37. Таким образом, чтобы избегать серьезных психологических проблем, человек нуждается в целях, достижение которых требует усилий. Он также должен в разумных пределах быть успешным в достижении своих целей.

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЗАМЕСТИТЕЛЯ

38. Здесь стоит заметить, что не каждый праздный аристократ превращается в деморализованного и уставшего от жизни персонажа. Например, японский император Хирохито, вместо того, чтобы опуститься в декадентский гедонизм, посвятил себя морской биологии. Когда людям не обязательно посвящать себя удовлетворению физических потребностей, они часто создают для себя искусственные цели. Часто они преследуют эти цели с той же самой энергией, которую они проявили бы в достижении физических потребностей. Таким образом аристократы Римской империи увлекались литературой; европейские аристократы несколько столетий назад вложили время и энергию в охоту, хотя у них и были деньги на мясо; другие аристократы энергично демонстрировали свое богатство, вкладывая деньги в искусство, например; некоторые, подобно Хирохито, обратились к науке.

39. Мы используем термин «деятельность заместителя», чтобы определять деятельность, которая направлена для достижения искусственной цели, которую люди создают для себя, чтобы иметь хоть какую-то цель. Мы используем этот термин, чтобы определить то, чему человек посвящает много времени и энергии. Если бы человек большинство своего времени и энергии посвящал удовлетворению своих биологических потребностей, и если бы деятельность заместителя была бы не деятельностью заместителя, и настоящей целью, то человек чувствовал бы себя несчастным и депрессивным, если бы не достигал этой цели. Если человек не чувствует депрессии при неудаче, значит его цель – деятельность заместителя. Занятия Хирохито морской биологией были именно деятельностью заместителя. Так как если бы Хирохито должен был тратить свое время, занимаясь наукой, чтобы удовлетворять свои жизненные потребности, он пребывал бы в депрессии из-за неудач. Да даже просто потому, что не знал всего об анатомии и циклах жизни морских животных С другой стороны, поиск любви или секса – не деятельность заместителя. Потому что большинство людей, даже если бы их существование было удовлетворительным и без любви, чувствовали бы себя лишенными, если бы их жизнь проходила без отношений с противоположным полом. Но активная сексуальная жизнь, большая, чем человеку требуется, может быть, деятельность заместителя.

40. В современном индустриальном обществе необходим минимум усилий, чтобы удовлетворить физические потребности. Достаточно пройти программу обучения, чтобы приобрести мелкие технические навыки. Затем надо лишь вовремя приходить на работу и скромно трудиться, чтобы сохранить работу. Единственное, что требуется от человека – это умеренный интеллект и простое ПОВИНОВЕНИЕ. Если так и поступать, то общество будет заботиться о человеке буквально с колыбели. Мы говорим здесь о господствующем на нашей планете современном обществе. Таким образом, не удивительно, что современное общество в целом является действием заместителя. Эти действия – научная работа, спортивные достижения, гуманитарная работа, артистическое и литературное творчество, подъем по лестнице успеха, приобретение денег и материальных товаров. Это не всегда чистые действия заместителя. Для многих людей последствия действий заместителя могут быть важнее реальных целей. Научная работа может быть способом достижения определенного статуса и престижа, творчество – потребностью выразить свои чувства, воинственная социальная активность – враждебностью. Но для большинства людей это все же действия заместителя. Например, большинство ученых, вероятно согласится, что достижение цели для них важнее денег, которые они зарабатывают.

41. Многим, если не большинству людей, действия заместителя приносят меньшее удовлетворение, чем достижение реальных целей. Даже если их потребность в процессе власти уже удовлетворена. Один из признаков этого следующий: во многих, даже в большинстве случаев, глубоко увлеченные действиями заместителя люди никогда не бывают удовлетворены. Ученый, решив одну проблему, тут же натыкается на другую. Бегуны стремятся бегать все дальше или быстрее. Многие люди, связанные с действиями заместителя, скажут, что они получают гораздо больше от этих действий, чем от удовлетворения их биологических потребностей. Но это потому, что в нашем обществе усилие, необходимое удовлетворять биологические потребности, было сведено к минимуму. Но самое важное то, что люди в нашем обществе не удовлетворяют свои биологические потребности АВТОНОМНО, но функционируют, как части огромного социального механизма. Напротив, люди вообще имеют большое количество автономии в преследовании их действий заместителя.

АВТОНОМИЯ

42. Автономия, как часть процесса власти, не необходима каждому. Но большинство людей нуждается в большей или меньшей степени автономии в достижении своих целей. Их усилия должны быть предприняты по их собственной инициативе и под их собственным руководством и контролем. Но большинство людей работает под управлением. Обычно человеку достаточно действовать как члену МАЛЕНЬКОЙ группы. Таким образом, если полдюжины человек обсуждает цель между собой и делает успешное объединенное усилие, чтобы достигнуть той цели, их потребность в процессе власти будет удовлетворена. Но если они работают согласно твердым распоряжениям сверху, не имея возможности проявить собственную автономную инициативу и принять собственное решение, тогда их потребность в процессе власти не будет удовлетворена. Это истинно и для тех случаев, когда решения приняты коллективно, но коллектив столь велик, что роль каждого индивидуума ничего не значит.

43. Очевидно, что некоторые люди имеют слабую потребность в автономии. Или их желание власти слабо, или они удовлетворяют свое стремление к власти, ассоциируя себя с некоей мощной организацией, к которой они принадлежат. Есть и легкомысленные персонажи, удовлетворенные физическим выражением власти (это, например, хороший солдат, получающий удовлетворение от развития своих боевых навыков, которые он использует, слепо повинуясь старшим, и вполне доволен этим).

44. Но для большинства людей цель достигается через АВТОНОМНОЕ усилие, и по достижении цели они приобретают уверенность в себе, чувство собственного достоинства и ощущение власти. Когда человек не имеет адекватной возможности проявлять власть, появляются последствия. В зависимости от личности, это скука, деморализация, низкое чувство собственного достоинства, чувства подчиненного положения, депрессия, беспокойство, вина, расстройство, враждебность, жестокое обращение с супругом или с детьми, извращенное сексуальное поведение, нарушение сна или процесса пищеварения и т. д.

ИСТОЧНИКИ СОЦИАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ

45. Каждый из этих признаков может проявляться в любом обществе, но в современном индустриальном обществе, они присутствуют в огромном масштабе. Мы – не первые, кто утверждает, что мир сегодня сходит с ума. Это ненормально для человеческого общества. Есть серьезное основание, чтобы говорить о том, что примитивный человек, переносивший меньшие стрессы, был больше удовлетворен своей жизнью, чем современный человек. Определенно, не все было благополучно в примитивных обществах. Злоупотребление сексом и обычный среди Австралийских аборигенов транссексуализм был распространен и среди некоторых племен американских индейцев. Но В СРЕДНЕМ, те проблемы, о которых мы писали в предыдущем параграфе, были гораздо менее распространены в примитивном обществе, чем в современном мире.

46. Мы объясняем социальные и психологические проблемы современного общества следующим фактом: примитивное общество требовало от людей, чтобы они жили при принципиально иных условиях, которые нужны современному человеку. Нынешние требования общества противоречат поведению человека прошлого. Это ясно из того, о чем мы писали выше. То есть, в нашем обществе есть недостаток возможности удовлетворить стремление к власти. И это – самое важное условие, повлиявшее на «неправильность» человеческих установок. Но это – не единственное условие.

47. Среди «неправильности» нынешней жизни – чрезмерная плотность населения, изоляция человека от природы, чрезмерная быстрота социальных изменений и ломки естественных человеческих общин малого типа. Это семья, деревня или племя.

48. Все это подчеркивает и агрессия. Степень существующего сегодня давления и изоляции человека от природы – последствия технического прогресса. Доиндустриальные общества в своем большинстве были сельскохозяйственными. Индустриальная Революция значительно увеличила размер городов и пропорции населения, которое живет в них.

49. Для примитивных обществ естественный мир (который обычно изменяется неторопливо) обеспечивал ощущение безопасности. Даже невзирая на опасности фауны для древнего человека. Современный мир – это человеческое общество, которое доминирует над природой и опережает естественное развитие природы из-за более быстрого, чем природа, технического прогресса. Так что ни о какой устойчивой структуре не может быть и речи.

50. Консерваторы – дураки: Они скулят о распаде традиционных ценностей, и при этом они с энтузиазмом поддерживают технологический прогресс и экономический рост. Очевидно, им не приходит в голову, что нельзя быстро менять технологию, не затрагивая социальные процессы. И что такие быстрые технологические изменения неизбежно приведут к слому традиционных ценностей.

51. Слом традиционных ценностей до некоторой степени подразумевает разрушение обязательств, скрепляющих малые социальные группы. Малые социальные группы распадаются потому, что они осознают факт: современные условия общества часто подвигают людей двигаться в новом направлении и оставлять свою группу. Кроме того, технологическое общество ДОЛЖНО ослабить связи внутри семьи и местной общины, если это общество хочет функционировать эффективно. В современном обществе лояльность личности должна проявляться в первую очередь по отношению к системе, и только потом к сообществу малого масштаба. Ведь если бы лояльность внутри малой общины была сильнее лояльности к системе в целом, такие общины обладали бы преимуществом перед системой, и современного общества просто не существовало бы.

52. Предположим, что общественное должностное лицо или исполнитель корпорации назначает своего родственника, друга или единомышленника на определенный пост именно по причине идеологической близости, а не по квалификации. Он позволил личной лояльности побороть лояльность к системе. И это – «кумовство» или «дискриминация», ужасный грех современного общества. Индустриальные общества, которые плохо поработали над тем, чтобы подчинить местные общины системе, обычно очень неэффективны. (Посмотрите на Латинскую Америку.) В основе продвинутого индустриального общества может быть только та община, которая уже приручена, кастрирована и превращена в инструмент системы.

53. При перенаселении быстрое изменение общин широко признано источником социальных проблем. Но мы не думаем, что только этим можно объяснить огромное число проблем в современном мире.

54. Некоторые доидустриальные города были очень большими и плотными, и все же их жители не страдали от психологических проблем в той же самой степени, как жители современного мира. В Америке сегодня все еще сохраняются непереполненные сельские районы. И там можно найти те же самые проблемы, которые мучают жителей городов. Хотя в сельских районах эти проблемы менее остро стоят. Таким образом, перенаселенность не решающий фактор.

55. На «развивавшейся границе» США в 19 веке подвижность населения, скорее всего, и разрушила малые социальные группы. Правда, многие семьи и общины выбрали жизнь в изоляции, не имея соседей в пределах нескольких миль. И они не принадлежали никакому сообществу вообще. И в результате у них не развилось такого количества проблем.

56. Кроме того, изменение границ американского общества происходило очень быстро и одновременно очень глубоко. Человек мог бы быть рожден и выращен вне общества и мог существовать, добывая пропитание охотой. Правда, к старости он все же влился бы в тогдашнее общество, получив какую-то работу, но продолжал бы жить, прежде всего, по своим законам. И это был бы максимум влияния, которое общество могло оказать на тогдашнего человека. В среднем, американское общество прошлого столетия было оптимистичным и уверенным в себе , в отличие сегодняшнего общества

57. Различие, о котором мы говорим, заключается в следующем: на современного человек изменения в обществе НАЛОЖЕНЫ. Тогда как в прошлом он сам творил эти изменения в соответствии с его собственными желаниями. Например, пионер-землевладелец, создавший свою ферму своими руками. Тогда в целом графстве могло быть лишь пара сотен жителей. И это графство было гораздо более автономной структурой, чем современное графство. Следовательно, фермер-пионер, как член малого сообщества, сам создавал новые правила общества. Можно сомневаться, что каждое его действие совершенствовало то сообщество. Но совершенно точно, что это удовлетворяло потребности фермера в процессе власти. Потому что он делал все сам.

58. Можно привести и другие примеры обществ, где происходили замены социальных правил без массового отклонения в поведении людей. Каковые наблюдаются в современном индустриальном обществе. Мы утверждаем, что наиболее важная причина социальных и психологических проблем в современном обществе – тот факт, что люди не имеют достаточной возможности реализовать процесс власти нормальным способом. Мы не хотим сказать, что современное общество – единственное, в котором процесс власти был разрушен. Вероятно большинство, если не все цивилизованные общества сталкивались с такими проблемами в большей или меньшей степени. Но в современном индустриальном обществе эта проблема стала особенно острой. Левые взгляды, по крайней мере во второй половине 20-ого столетия возникали из-за лишения людей способности реализовать потребность в процессе власти.

РАЗРУШЕНИЕ ПРОЦЕССА ВЛАСТИ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

59. Мы делим двигатель человеческого развития на три группы: (1) Те двигатели, которые могут быть удовлетворены минимальным усилием; (2) Те двигатели, которые могут быть удовлетворены, но лишь с применением серьезных усилий; (3) Те, которые не могут быть удовлетворены независимо от усилий. Процесс власти – процесс удовлетворения двигателей второй группы. Чем большее количество двигателей находится в третьей группе, тем больше в человечестве расстройств и депрессий.

60. В современном индустриальном обществе естественные человеческие двигатели имеют тенденцию оказаться в первой и третьей группах, а вторая группа все включает в себя все больше искусственно созданных двигателей.

61. В примитивных обществах физические потребности вообще попадали во вторую группу. Достигнуть тех целей можно было, лишь предприняв серьезные усилия. Но современное общество гарантирует удовлетворение элементарных физических потребностей каждому в обмен на минимальное усилие. Следовательно, физические потребности попадают в группу (1).

62. Социальные потребности, типа секса, любви и социального статуса, часто остаются в группе (2) в современном обществе. Но лишь в зависимости от ситуации каждого конкретного человека. Ведь есть люди, имеющие особенно сильные желания определенного статуса. А минимальные усилия не дают им удовлетворения соответственно их потребностям в процессе власти.

63. Так что некоторые искусственные потребности были перемещены в группу (2), значит, они обслуживают потребность в процессе власти. Реклама и методы маркетинга так развиты, что многие люди совершенно спокойно воспринимают те вещи, о которых их бабушки и дедушки даже не мечтали. А поскольку требуются серьезные усилия для заработка больших денег на эти искусственные потребности, значит, они попадают в группу (2). Современный человек должен удовлетворить свою потребность в достижении власти в значительной степени через удовлетворение искусственных потребностей, созданных рекламой и промышленным маркетингом, то есть, через действия заместителя.

64. Кажется, что для многих людей, а может быть и для большинства, эти искусственные формы достижения власти недостаточны. Лейтмотив, которая звучит неоднократно в работах социологов второй половины нашего столетия – бесцельность, которая сокрушает людей современного мира. (Эта бесцельность часто обозначается другими понятиями, типа буржуазной пустоты). Мы предлагаем, что так называемый «кризис идентичности» фактически является поиском цели. Часто, это цель, объясняющая деятельность заместителя. Может быть, экзистенциализм является в значительной степени ответом на бесцельность современной жизни. Но мы думаем, что для большинства людей деятельность, чья главная цель – выполнение (то есть деятельность заместителя), не приносит полного удовлетворения. Другими словами, потребность в достижении власти не удовлетворена. (См. параграф 41.) Что потребность может быть полностью удовлетворена только через действия, которые имеют некоторую внешнюю цель, типа физических потребностей, секса, любви, достижения определенного статуса и т.д.

65. Кроме того, там, где цели преследуются через приобретение денег, восхождение на лестницу успеха или работу в системе, большинство людей не имеет возможности достичь этих целей САМОСТОЯТЕЛЬНО или АВТОНОМНО. Большинство рабочих или служащих должны тратить свою жизнь, делая то, что им скажут и следовать путем, который им укажут. Даже большинство людей, работающих в собственном бизнесе, ограничено в своей самостоятельности. Это – хроническая жалоба людей мелкого бизнеса и предпринимателей, связанных чрезмерным правительственным регулированием. Некоторые из этих инструкций – несомненные ненужные, но главным образом правительственные инструкции не имеют никакого отношения к смыслу жизни, так как они неизбежно нужны для сохранения современной сложной общественной системы. Большая часть мелкого бизнеса сегодня работает по принципам привилегии. Об этом писалось в «Уолл Стрит джорнал» несколько лет назад. Писалось о том, что многие из желанных для людей компаний во время испытательного срока для претендентов на работу исследуют личность этих претендентов. И берут на работу людей послушных и покорных системе. И не берут людей с творческим потенциалом и инициативу. Это закрывает в мелкий бизнес дорогу тем, кто испытывает потребность в самостоятельности.

66. Сегодня люди живут больше за счет системы, чем система за счет людей. Да даже то, что они сами делают для себя, все больше делается по каналам, созданным системой. Возможности для людей открываются только те, которые открывает для них система, то есть, те, которые предусмотрены правилами и инструкциями. И чтобы добиться успеха, нужно следовать методам, предписанным экспертами.

67. Таким образом процесс достижения власти разрушен в нашем обществе из-за дефицита реальных целей и дефицита самостоятельности в преследовании целей. Но он также разрушен из-за того, что человек сам приписывает к группе (3) цели, которые он считает недостижимыми, независимо от степени усилий, которые он приложил для достижения этих целей. Одна из причин, по которой человек априори считает какие-то цели недостижимыми – потребность в личной безопасности. Наша жизнь зависит от решений, принятых другими людьми; мы не контролируем эти решениями и обычно даже не знаем людей, кто принимает эти решения. («Мы живем в мире, в котором относительно немного человек – возможно 500 или 1000 – принимают важные решения» – Филип Б. Хейманн из «Школы Закона» Гарварда, процитировано Энтони Льюисом, «Нью-Йорк Таймс», 21 апреля 1995.) Наши жизни зависят от того, поддержаны ли нормы безопасности на атомных электростанциях, загрязнены ли сельскохозяйственные земли пестицидами, насколько загрязнен наш воздух, компетентен ли наш врач. Наличие у нас работы зависит от правительственных или корпоративных решений. Большинство людей не могут избежать этой зависимости. Поэтому поиск безопасности ведет к ощущению бессилия.

68. Можно возразить, что примитивный человек физически был более уязвим, чем современный человек. Но психологическая безопасность и близко не стоит рядом с физической безопасностью. Что заставляет нас ЧУВСТВОВАТЬ себя в безопасности: не столько объективная безопасность, сколько ощущение того, что свою безопасность мы обеспечиваем себе сами, а не кто-то, кто нам даже неизвестен. Примитивному человеку угрожали хищные животные и голод, но он мог бороться с этим, защищая себя или путешествия в поисках благодатных земель. Он не был уверен в успехе этих поисков, но он ни в коем случае не был бессилен против вещей, ему угрожавших. А современному человеку угрожает множество вещей, против которых он бессилен; Ядерные аварии, канцерогенные вещества, загрязнение окружающей среды, война, увеличение налогов, общенародные социальные или экономические явления, которые могут прерывать его жизненный путь.

69. Очевидно, что примитивный человек был бессильным против некоторых из вещей, которые ему угрожали; перед болезнями например. Но он мог переносить этот риск стоически. Ведь это были причины природного характера, если только это не воспринималась, как угроза, исходящая от некоего вымышленного демона. Но угрозы современному человеку ИСКУССТВЕННЫ. Они – не результаты случайностей природы, но НАЛОЖЕНЫ на него другими людьми, на чьи решения он, как личность, не способен влиять. Поэтому он чувствует себя расстроенным, оскорбленным и сердитым.

70. Таким образом, безопасность примитивного человека в основном зависела от него (как индивидуума или как члена МАЛЕНЬКОЙ группы). А безопасность современного человека находится в руках людей или организаций, которые являются слишком отдаленными или слишком большими для него, чтобы он мог лично влиять на них. Так что стремление к безопасности современного человека все больше попадает в группы (1) или (3).

71. Люди имеют много новых причин или импульсов, которые заранее недостижимы, а значит, попадают в группу (3). Ведь можно на что-то рассердиться, но современное общество не разрешить с этим бороться. Во многих ситуациях общество даже не разрешает устную агрессию. Можно спешить или наоборот хотеть двигаться медленно. Но каждый из нас не имеет выбора, кроме как двигаться вместе с общим потоком и повиноваться правилам движения. Можно желать сделать работу различными способами, но обычно допускается работать только согласно правилам, установленным предпринимателем. Современного человека тянет вниз сеть правил и инструкций (явных или неявных) которые разрушают многие его желания и таким образом противоречат желанию достижения власти. И большинство этих инструкций не может быть переписано, так как они необходимы для нормального функционирования индустриального общества.

72. Но в современном обществе есть и множество свободных условий. В вопросах, которые не имеют значения для системы, мы можем делать все, что нам угодно, пожалуйста. Мы можем исповедовать любую религию (пока она не представляет опасности для системы). Мы можем ложиться спать с кем угодно, кого мы хотим (пока мы практикуем «безопасный секс»). Мы можем делать все, что мы желаем, пока это НЕЗНАЧИТЕЛЬНО. Но во всех ВАЖНЫХ вопросах система имеет тенденцию все более и более регулировать наше поведение

73. Поведение регулируется не только через явные правила и не только правительством. Управление часто осуществляется через косвенное принуждение или через психологическое давление или манипуляцию. Это делают неправительственные организации или система в целом. Большие организации используют некоторую форму пропаганды, чтобы управлять общественными отношениями или поведением. Пропаганда не ограничена «коммерческими радиопередачами» и рекламными объявлениями. Иногда производители даже не осознают, что это – пропаганда. Например, прграммирование развлечений – мощная форма пропаганды. Пример косвенного принуждения: нет никакого закона, который говорит, что мы должны идти работать каждый день и следовать за распоряжениями нашего начальства. Юридически нет ничего, что запрещало бы нам в диком, примитивном мире, далеком от бизнеса. Но практически есть очень мало диких мест, не подчиненных системе.

74. Мы предполагаем, что навязчивая идея современного человека жить дольше и сохранять физическую энергию и сексуальную привлекательность – есть признак неудовлетворенности в достижении власти. «Кризис среднего возраста» – признак того же. Так, недостаточность детей в нашем обществе было почти неслыханным для примитивных обществ.

75. В жизни примитивных обществ была последовательность стадий. После достижения цели в одной стадии, человек автоматически переходил в другую стадию. Молодой человек удовлетворял потребность во власти, становясь охотником. То есть, он охотился не для спорта, но для получения мяса, необходимого для жизни. У молодых женщинах этот процесс был более сложным, с большим акцентом на социальной значимости; и мы не будем обсуждать это здесь. Успешно минуя эту стадию, молодой человек не связывал достижение своих целей с наличием большого семейства. (Некоторые современные люди, напротив, откладывают рождение детей, потому что они слишком заняты) Успешно воспитав детей, удовлетворяя параллельно с семьей свои потребности во власти, примитивный человек чувствовал, что его работа сделана, и он готов к старости и к смерти. Многие современные люди встревожены перспективой старости и смерти, и делают невероятные попытки, чтобы оттянуть этот момент. Мы убеждены, что это происходит из-за того, что они не использовали свои физические возможности для удовлетворения потребности во власти. Примитивный человек ежедневно использовал свои физические способности и свое тело для практических дел. А современный человек практически никогда не использует свое тело кроме как для того, чтобы дойти от автомобиля до дома. То есть, примитивный человек лучше всю свою жизнь физически удовлетворял свою потребность во власти и потому был лучше морально подготовлен к концу жизни.

76. Противники наши могу сказать, что это общество должно найти способ и дать людям возможность реализовать потребность во власти. Но человек должен сам найти для себя такие возможности. Пока система ДАЕТ современному человеку такие возможности, люди все еще зависят от общества, и общество держит их на привязи. Чтобы достигать самостоятельности, человек должен сорваться с этой привязи.

КАК РАЗНЫЕ ЛЮДИ РЕАГИРУЮТ НА ОБЩЕСТВО

77. Не каждый в индустриально-технологическом обществе страдает от психологических проблем. Некоторые люди даже утверждают, что они удовлетворены таким обществом. Мы обсудим некоторых из причин, почему люди так различаются в своих реакциях на современное общество.

78. Несомненно, есть различия в силе стремлений к власти. Личности со слабыми порывами властвовать могут иметь слабые потребности во власти, или, по крайней мере, относительно немного потребности в самостоятельности. Они – послушные типы, похожие на рабов плантаций на Старом Юге. (Мы не хотим глумиться над рабами Старого Юга. Ведь большинство рабов не были довольны своим рабством. Мы глумимся над людьми, которые довольны своим рабством.)

79. Некоторые люди могут иметь исключительные стремления, которые они удовлетворяют в процессе достижения власти. Например, те, кто имеет сильнейшую потребность в достижении социального статуса, они могут всю жизнь добиваться успеха в карьере, и им это не надоест.

80. Люди различаются по их восприимчивости к методам управления и рекламы. Некоторые настолько восприимчивы, что, даже если они делают большое количество денег, они не могут удовлетворять свою постоянную жажду новых игрушек, которые им предлагает реклама. И они всегда чувствуют себя ущемленными, даже если их доход велик, и жаждут это исправить.

81. Некоторые люди имеют низкую восприимчивость к методам управления и рекламы. Они вообще не интересуются деньгами. Материальные блага не имеют отношения к их личному удовлетворению потребности во власти.

82. Люди, имеющие среднюю восприимчивость к рекламе и методам управления, способны заработать достаточно денег, чтобы удовлетворить свою жажду товаров и услуг. Но только приложив к этому серьезные усилия (сверхурочное время, левая работа и т.д.) Так что материальные блага во многом удовлетворяют их потребность во власти. Но это не значит, что они полностью удовлетворены. Они могут чувствовать, что имеют недостаточную самостоятельность. (Пожалуй, изложенное в параграфах 80-82 несколько упрощено, так как мы предположили, что желание материальных благ – полностью детище рекламы).

83. Некоторые люди частично удовлетворяют свою потребность во власти, ассоциируя себя с мощной организацией или массовым движением. Индивидуум, испытывающий недостаток целей или власти, присоединяется к движению, принимает его цели как свои собственные, а затем работает на эти цели. Когда некоторые из целей достигнуты, индивидуум, даже при том, что его личные усилия играли незначительную роль, чувствует себя удовлетворенным из-за того, что цели добилось общество в целом. Это явление эксплуатировалось фашистами, нацистами и коммунистами. Наше общество также использует это, хотя и не столь грубо. Пример: Мануель Норьега был раздражителем для США, и целью было наказание Норьеги. США вторглись в Панаму (усилие) и наказали Норьегу (достижение цели). США удовлетворили потребность во власти, и множество американцев, идентифицирующих себя с США, почувствовали себя удовлетворенными. Широкое распространение общественного одобрения вторжения в Панаму дало людям ощущение власти. Мы видим то же самое явление в армиях, корпорациях, политических партиях, гуманитарных организациях, религиозных или идеологических движениях. В частности левые движения имеют тенденцию привлекать людей, стремящихся удовлетворить свою потребность во власти. Но для большинства людей даже идентификация их с большой организацией не приносит им полного удовлетворения.

84. Другой путь, которым люди удовлетворяют свою потребность во власти – через действия заместителя. Поскольку мы объяснили в параграфах 38-40, что деятельность заместителя – это деятельность, направленная к искусственной цели. И индивидуум преследует цель не ради цели, а ради имитации процесса. Например, нет никакой практической цели в накачивании огромных мускулов, в гольфе или в собрании полной коллекции почтовых марок. Все же много людей в нашем обществе отдаются со всей страстью боди-билдингу, гольфу или сбору марок. Именно поэтому многие люди крайне серьезно относятся к тривиальным действиям типа спортивных состязаний, а другие, более проницательные, не считают эти вещи важными и не удовлетворяют свои потребности во власти таким способом.

85. В этой главе мы объяснили, как люди в современном обществе удовлетворяют свою потребность в достижении власти. Но мы думаем, что для большинства людей потребность во власти полностью не удовлетворена. Во-первых, те, кто желает высокого статуса, или кто твердо переключается на деятельность заместителя, или кто связывает свою жизнь с большой организацией – исключительные лица. Другие же полностью не удовлетворены действиями заместителя или идентификацией с организацией (см. параграфы 41, 64). Во-вторых, система наложила на нас слишком большой контроль через явное или скрытое регулирование, что приводит к дефициту самостоятельности, расстройством из-за недостижения целей.

86. Но даже если бы большинство людей в индустриально-технологическом обществе было бы полностью удовлетворено, мы лично, авторы этого манифеста, были бы все еще оппозиционно настроены в отношении формы этого общества. Потому что мы полагаем унизительным, когда потребность во власти удовлетворяется через действия заместителя или через связывание себя с большой организацией. Вместо того, чтобы стремиться к достижению реально существующих целей.

МОТИВЫ НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ

87. Наука и техника – есть наиболее важные примеры действий заместителя. Некоторые ученые утверждают, что ими движет любопытство, что на самом деле абсурдно. Большинство ученых работает над решением узкоспециализированных проблем, которые не могут являться объектом нормального человеческого любопытства. Например, может ли астроном или математик или энтомолог проявлять крайнее любопытство свойствами исопропилтриметилметана? Конечно, нет. Только химик интересуется этим, и интересуется только потому, химия – его деятельность заместителя. Действительно ли химик интересуется новой разновидностью жука? Этот вопрос интересен только энтомологу, и он заинтересован этим жуком только потому, что энтомология – его деятельность заместителя. Если химик и энтомолог должны были бы проявить себя серьезно, чтобы удовлетворить свои физические потребности, и если это усилие было бы интересным, но абсолютно ненаучным, то они чихать бы хотели на исопропилтриметилметан или на жуков. Предположим, что недостаток средств вынудил бы химика стать страховым агентом. Тогда он интересовался бы вопросами страхования, а не исопропилтриметилметаном. В любом случае не нормально удовлетворять простое любопытство такими усилиями и таким временим, которые уходят на научные исследования. Так что «любопытства» как повод для работы ученых несостоятелен.

88. « Выгода для человечества», как объяснение, ничуть не лучше. Некоторые научные работы не имеют никакого отношения к благосостоянию человеческой расы – большинство отраслей археологии или сравнительной лингвистики, например. А некоторые другие области науки представляют и опасные возможности. А ученые в этих областях столь же восторженны в своей работе, как те, кто синтезирует вакцины или изучают загрязнение воздуха. Рассмотрите случай доктора Эдварда Тейлора, отца атомной энергетики. Он хотел принести пользу человечеству? Если так, то, почему доктор Тейлор не занимался другими, «гуманными » науками? Если он был гуманным, то почему он помогал создавать водородную бомбу? Так и многие другие научные достижения. Приносят ли атомные станции действительную пользу человечеству? Возможность получить дешевое электричество перевешивает опасность накопления отходов и риск несчастных случаев? Доктор Тейлор видел только одну сторону вопроса. Ясно, что его интерес в этой сфере возник не от желания «принести пользу человечеству», а от личного удовлетворения от выполнения работы, которое он испытал, когда бомба была создана.

89. Это истинно для ученых вообще. За редким исключением, их научная работа не вызвана ни любопытством, ни желанием принести пользу человечеству. Это лишь потребность во власти: иметь цель (решить научную проблему), совершить усилие (исследование) и достигнуть цели (решение проблемы.) Наука – деятельность заместителя, потому что ученые работают главным образом ради самого процесса.

90. Конечно, это все не так просто. Для многих важны и другие поводы. Деньги и статус например. Без сомнения большинство ученых, подобно большинству общего населения, является более или менее восприимчивым к рекламе и к методам управления. И они нуждаются в деньгах, чтобы удовлетворить свою потребность в этих товарах и услугах. Таким образом, наука – не ЧИСТАЯ деятельность заместителя. Но она в значительной степени деятельность заместителя.

91. Также, наука и техника для многих ученых есть удовлетворение потребности во власти через идентификацию с массовым движением, то есть, с мировой группой научных работников.

92. Таким образом, наука двигается вслепую, не соотносясь с реальными потребностями людей или с любым другим стандартом. Наука послушна лишь психологическим потребностям ученых и правительственных должностных лиц и исполнителей корпорации, кто обеспечивают ученых средствами для их исследований.

ПРИРОДА СВОБОДЫ

93. Мы собираемся доказать, что индустриально-технологическое общество не может быть преобразовано таким способом, чтобы дать человечеству свободу. Слово «свобода» – слово, которое может интерпретироваться многими способами, и мы должны сначала ясно дать понять, о какой свободе мы говорим.

94. «Свободой» мы называем возможность пройти процесс власти, двигаясь к реализации настоящих, а не искусственных целей, без вмешательства, манипуляции или наблюдения со стороны других людей и особенно со стороны больших организаций. И найти средства для реализации этих целей (как личности или как члену МАЛЕНЬКОЙ группы) в этом случае жизненно важно; Продовольствие, одежда, защита от любых угроз, исходящих из окружающей среды. А средства такой Свободы – это иметь власть, но власть не для того, чтобы управлять другими людьми, но власть управлять обстоятельствами собственной жизни. У человека нет свободы, если кто-либо (а особенно большая организация) имеет власть над ним, независимо от того, как доброжелательно или терпимо эта власть может проявляться. Важно не путать свободу с простым разрешением.

95. Кажется, что мы живем в свободном обществе, потому что мы имеем некоторое количество конституционно гарантируемых прав. Но эти права не так важны, как кажется. Степень личной свободы, которая существует в обществе, определена скорее экономической и технологической структурой общества, чем его социальными законами или формой правительства. Большинство индейских племен Новой Англии были монархиями, многие из городов Итальянского Ренессанса управлялись диктаторами. Но у человека, читающего об этих обществах, создается впечатление, что эти общества предоставляли людям гораздо больше свободы, чем общество предполагало по закону. Частично это происходило потому, что тогда у власти не было в достатке эффективных механизмов, чтобы исполнить предписание правителя: не было хорошо организованной полицейской силы, подобной современной, мощных коммуникаций, средств слежения, агентуры по сбору данных о жизни людей. Следовательно, было относительно легко уклониться от контроля.

96. Что касается наших конституционных прав, рассмотрите, например, такую свободу, как свобода слова. Это – очень важный инструмент для ограничения концентрации политической власти и для информации о тех, кто эту политическую власть, подвергая сомнению любой их поступок. Но свобода слова мало используется средними людьми, как личностями. Средства массовой информации находятся, главным образом, под контролем больших организаций, которые объединены в систему. Любой человек, имеющий хоть какие-то небольшие деньги, может напечатать свою информацию или выложить ее в Интернет. Но его информация потонет в потоке другой информации, производимой другими СМИ, так что для него это не будет иметь никакого практического эффекта. Поэтому производить на общество впечатление своими высказываниями почти невозможно для большинства индивидуумов и маленьких групп. Возьмите, например, нас. Если бы мы не сделали того, что мы сделали до сих пор, никто из издателей наш манифест бы не печатал. А если бы и был напечатан, то не привлек бы внимания большого числа читателей, потому что это самое большое количество больше читает для забавы, и читает газеты и журналы, а не серьезные эссе. Даже если бы этот Манифест имел бы большую аудиторию, люди быстро забыли бы все, что они здесь прочли. Так как их умы заполнились бы массой информации, предлагаемой им СМИ. И чтобы наше сообщение было напечатано, заинтересовало бы людей и не было бы быстро забыто, мы должны были совершить убийства.

97. Конституционные права полезны до следующего момента: когда они не предназначены для того, чтобы гарантировать гораздо больше, чем то, что можно назвать буржуазной концепцией свободы. Согласно буржуазной концепции, «свободный» человек – по существу элемент социальной машины и имеет только некоторый набор предписанных и разграниченных свобод; свободы, которые предназначены для обслуживания потребности социальной машины больше, чем для индивидуума. Таким образом «свободный» буржуа имеет экономическую свободу, потому что это двигает прогресс; он имеет свободу слова, так как общественная критика ограничивает политических лидеров лишь в меру; он имеет права на справедливый суд, так как заключение в тюрьму многих было бы плохо для системы. Это было ясно Симону Боливару. Согласно его философии, люди заслужили свободу, только если они использовали эту свободу для того, чтобы двигать прогресс, как его понимало буржуазное общество. Другие буржуазные мыслители приняли подобное определение свободы. Честер C. Тан, «Китайская Политическая Мысль в двадцатого столетия,» страница 202, объясняет философию Ханьшуй лидера Ху Хань-Мин: «индивидуум получает права, потому что он – член общества, и его жизнь, а значит и само общество, требует таких прав». Сообществом Ху обозначал целое общество нации. На странице 259 Тан заявляет, что, согласно Карсум Чанг (Чанг Чун-маи, глава Социалистической Партии Китая) свобода должна была использоваться для людей в целом. Но какую свободу имеет каждый, если ее можно использовать только потому, что кто-то ее предписывает? Наша концепция свободы иная. Недостаток таких теорий в том, что они превратили развитие и применение социальных теорий в деятельностью заместителя. Следовательно теории разработаны для того, чтобы обслужить потребности теоретиков, а не потребности людей, кто живет в обществе и на кого эти теории наложены.

98. Еще один пункт в этой главе: не должно приниматься на веру, что человек имеет достаточно свободы только потому, что он ГОВОРИТ, что он имеет ее достаточно. Свобода частично ограничена психологическим управлением, которое люди не осознают. И кроме того, множество народных идей управляется извне гораздо в большей степени, чем предполагают их адепты. Например, очевидно, что многие левых типа «сверхсоциализированные» говорили бы, что большинство людей, включая их самих непосредственно, недостаточно социализировано. И все же сверхсоциализированный левый психологически расплачивается за его высокий уровень социализации.

НЕКОТОРЫЕ ПРИЦИПЫ ИСТОРИИ

99. Об истории следует думать, как о сумме двух компонентов. Это беспорядочный компонент, состоящий из непредсказуемых событий, которые не следуют ни за каким заметным образцом. И упорядоченный компонент, состоящий из долгосрочных исторических тенденций. Здесь мы заинтересованы долгосрочными тенденциями

100. ПЕРВЫЙ ПРИНЦИП. Если сделанная МЕЛОЧЬ затрагивает долгосрочную историческую тенденцию, то эффект этого изменения будет почти всегда преходящим. Тенденция скоро возвратится к ее первоначальному состоянию. (Пример: реформа, направленная на очищение политики от коррупции в обществе, редко имеет больший, чем краткосрочный эффект; рано или поздно реформаторы расслабляются, и коррупция снова проникает в политические круги.) Если мелочь в долгосрочной исторической тенденции кажется постоянной, то это только потому, что изменение действует в том направлении, в котором тенденция уже развивается.

101. ПЕРВЫЙ ПРИИНЦИП – почти тавтология. Если бы тенденция не была устойчива относительно мелочи, эта мелочь стала бы другой тенденцией. Тогда первая тенденция не была бы долгосрочной.

102. ВТОРОЙ ПРИНЦИП. Если изменение произошло и является достаточно серьезным, то изменится долгосрочная историческая тенденция, а затем и общество в целом. Другими словами, общество – система, в которой все части находятся во взаимосвязи, и Вы не можете постоянно изменять какую-то важную часть, не меняя все другие его части.

103. ТРЕТИЙ ПРИНЦИП. Если изменение произошло и является достаточно большим, чтобы изменить долгосрочную тенденцию, то последствия для общества в целом не могут быть предсказаны заранее. Если другие общества прошли через то же самое изменение и испытали какие-то последствия, то это не повод, чтобы утверждать, что другое общество, которое проходит через то же самое изменение, испытает подобные последствия.

104. ЧЕТВЕРТЫЙ ПРИНЦИП. Новый вид общества не может быть разработан на бумаге. То есть Вы не можете планировать новую форму общества заранее, затем строить его и ожидать, что оно будет функционировать так, как вы это изобразили на бумаге.

105. Третий и четвертый принципы вытекают из сложности человеческих обществ. Изменение человеческого поведения затронет экономику общества и его физическую окружающую среду; экономика затронет окружающую среду и наоборот, и эти изменения затронут человеческое поведение сложными, непредсказуемыми способами; и т.д. Сеть причин и эффектов слишком сложна, чтобы быть распутанной и понятой.

106. ПЯТЫЙ ПРИНЦИП. Люди сознательно не делают и рационально не выбирают форму их общества. Общества развиваются через процессы социального развития, которые не могут быть проконтролированы рационально.

107. Пятый принцип – последствие четырех предыдущих.

108. Вот иллюстрация этого: первым принципом заканчиваются, вообще говоря, любые действия во время социальных реформ. Ведь социальная реформа – это, собственно говоря, более быстрое развитие общества. Ускорение тех изменений, которые произошли бы итак, но позже. Но это краткосрочное изменение. А значит, потом общество вернется на исходные позиции. Чтобы на длительный срок менять какие-либо аспекты общества, реформы недостаточно, нужна революция. (Революция не обязательно выливается в вооруженное восстание или ниспровержение правительства.) О втором принципе – революция никогда не меняет только один аспект общества; и о третьем принципе – обычно происходят те изменения, которых никто из революционеров не ждал и не желал. Наконец, четвертый принцип – когда революционеры или утописты основывают новый вид общества, этот вид никогда не получается таким, каким они его запланировали.

109. Если привести в пример Американскую Революцию, то это лишь подтвердит наши мысли. Американская «Революция» не была революцией в нашем смысле слова, но была войной за независимость, которая сопровождалась довольно далеко идущей политической реформой. Отцы-Основатели не меняли направление развития Американского общества и не стремились к этому. Они только дали возможность Америке развиваться независимо от Британских правил. Их политическая реформа не меняла никаких основных тенденций, но подтолкнула Американскую политическую культуру по естественному пути ее развития. Британское общество, чьим ответвлением и было Американское общество, долгое время двигалось в направлении представительской демократии. И до Войны за Независимость Американцы двигались в ту же сторону. Политическая система, установленная в соответствии с Конституцией была смоделирована, как нечто среднее между Британской системой и колониальными собраниями Америки. Но, тем не менее, отличительные черты Американской демократии не были уж слишком отличительными. Отцы-основатели сделали шаг по дороге, по которой другие колонии Британии и сама Британия уже прошлись. Доказательством тому следующее: Англия и все ее колонии сегодня закончили формировкой систем представительской демократии или чего-то похожего. Если бы Отцы-основатели отказались бы подписать Декларацию Независимости, наш путь жизни сегодня не был бы принципиально иным. Возможно, мы имели бы более тесные связи с Англией, имели бы Парламент и Премьер-министра вместо Конгресса и Президента. Небольшая разница. Таким образом, Американская Революция демонстрировала не аргументы против наших принципов, а иллюстрацию к ним.

110. Но каждый должен использовать здравый смысл в толковании принципов. Они выражены таким способом, что позволяют интерпретировать их широко, и, конечно, есть и исключения. Так что мы представляем эти принципы не как аксиомы, но как повод для размышлений, которые помогут найти противоядие против наивных идей о будущем общества. Принципы нужно постоянно держать в памяти, и каждый раз тщательно исследовать все возможные их противоречия. И выдавать заключение только в том случае, если есть для этого твердые причины.

ИНДУСТРИАЛЬНО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ РЕФОРМИРОВАНО

111. Предшествующие принципы помогают понять, как безнадежно трудно было бы преобразовать индустриальную систему таким способом, чтобы предотвратить прогрессирующее сужение нашей свободы. Прогрессирует тенденция высокой цены, которую платит за свою свободу и самостоятельность современный человек. Значит, любая перемена, предназначенная для защиты свободы от технологии, противоречила бы фундаментальной тенденции в развитии нашего общества. Следовательно, такая перемена или была бы преходящей, или должна была бы изменить характер нашего целого общества. Согласно первому и второму принципам. Кроме того, так как общество было бы изменено до того состояния, которое нельзя предсказать заранее (третий принцип), это был бы большой риск. Достаточно большие изменения просто не были бы начаты сверху, так как системы поняла бы, что это может привести к непредсказуемым последствиям и даже к слому ее в целом. Так что любые попытки настоящей реформы были бы слишком робки, чтобы быть эффективными. Даже если бы реальные изменения были бы начаты, от них отказались бы, когда их подрывные эффекты стали бы очевидными. Таким образом, настоящие перемены могут быть инициированы только людьми, которые осознали бы и приняли возможные радикальные изменения всей системы. Другими словами, революционерами, а не реформаторы.

112. Люди, беспокоящиеся за свободу, но не желающие жертвовать выгодами технократического общества, способны предложить наивные схемы новой формы общества, которое урегулировало бы свободу с технологией. Эти люди вряд ли предложат практические, а не теоретические средства для создания нового общества. Это следуют из четвертого принципа. А из пятого следует то, что даже если бы задуманная система появилась бы в мире, она на самом деле сильно отличалась бы по своим результатам от задуманного.

113. Так, основываясь даже на очень общих выводах, ясно, сколь маловероятно, что можно найти способ урегулировать свободу с современной технологией. В следующих главах мы аргументируем эту мысль более обстоятельно.

ОГРАНИЧЕНИЕ СВОБОДЫ НЕИЗБЕЖНО В ИНДУСТРИАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ

114. Как объяснено в параграфе 65-67, 70-73, современный человек связан сетью правил и инструкций, и его судьба зависит от действий людей, на чьи решения он не может влиять. Это – не случайность или результат произвола высокомерных бюрократов. Это необходимо и неизбежно в любом технологически продвинутом общество. Система ДОЛЖНА регулировать человеческое поведение, чтобы хорошо функционировать На работе, люди должны делать то, что им скажут, иначе производство оказалось бы в хаосе. Бюрократия ДОЛЖНА управлять по твердым правилам. Позволять любую вольность бюрократам низшего уровня, это значит разрушать систему. Истинно, что некоторые ограничения на нашу свободу могли быть устранены, но ВООБЩЕ ГОВОРЯ, регулирование наших жизней большими организациями необходимо для функционирования индустриально-технологического общества. Результат – ощущение бессилия со стороны среднего человека. Может быть, формальные инструкции все чаще и чаще будут заменяться психологическими инструментами, которые смогут заставлять нас желать делать то, что нужно системе.

115. Система ДОЛЖНА вынудить людей вести себя способами, которые являются все более и более отдаленными от естественного образца человеческого поведения. Например, система нуждается в ученых, математиках и инженерах. Она не может функционировать без них. Именно поэтому тяжелое давление оказывается на детей, чтобы они соревновались друг с другом в этих сферах. Но ведь для юного человека неестественно тратить большую часть его времени, сидя за столом и уткнувшись в изучение наук. Нормальный подросток хочет тратить свое время в активном контакте с реальным миром. Среди примитивных народов детей учили тому, что им надо было для того, чтобы находиться в естественной гармонии со импульсами своей души. Среди Американских индейцев, например, мальчики были обучены охоте, и им это нравилось. Но наши дети вынуждены изучать технические науки, и большинство детей делает это неохотно.

116. Из-за постоянного давления системы, желающей изменить человеческое поведение, постоянно увеличивается число людей, не желающих или не способных приспосабливаться к требованиям общества: приживалы, члены бандитских молодежных группировок, радикальные защитники окружающей среды и различные партизаны.

117. В любом технологически продвинутом обществе судьба индивидуума ДОЛЖНА зависеть от решений, на которые он лично не может влиять в большой степени. Технологическое общество не может быть разбито на маленькие автономные общины, потому что производство зависит от сотрудничества очень большого числа людей и механизмов. Такое общество ДОЛЖНО быть высоко организовано, и решения ДОЛЖНЫ быть такими, которые затрагивают очень большое число людей. Когда решение затрагивает, скажем, миллион людей, тогда каждый из них имеет в среднем только миллионную часть голоса в принятии решения. Что обычно получается на практике – решения принимаются общественными должностными лицами или исполнителями корпорации, или техническими специалистами, но даже когда решение принимается путем общего голосования, число голосующих слишком велико, чтобы голос каждого отдельно взятого человека был существенным. Таким образом, большинство индивидуумов неспособно влиять на принятие главных решений, которые касаются их жизни. И нет никаких мыслимых способов изменить эту ситуацию в технологически продвинутом обществе. Система пробует «решать» эту проблему, используя пропаганду, чтобы заставить людей ХОТЕТЬ решений, которые были приняты за них. Но даже если людям после таких решений было бы лучше, они все равно чувствовали бы унижение.

118. Консерваторы и некоторые другие защищают систему множества маленьких автономий. Когда-то местные общины имели самостоятельность, но их самостоятельность становилась все меньше и меньше. Поскольку местные общины все больше зависели от крупных систем типа общественных предприятий коммунального обслуживания, компьютерных сетей, систем шоссе, СМИ, современной системы здравоохранения Еще одно нарушение самостоятельности людей в том, что технология, приложенная в одном месте, часто затрагивает жизнь людей в другом месте. Так использование пестицидов или других химикатов рядом с ручьем или рекой могут загрязнять воду, которую потребляют люди, живущие очень далеко вниз по течению.

119. Система не делает и не может сделать так, чтобы удовлетворить человеческие потребности. Вместо этого система меняет человеческое поведение, чтобы приспособить людей к требованиям системы. Это не имеет никакого отношения к политической или социальной идеологии, которая может объяснять технологическую систему. Это – ошибка технологии, потому что система руководствуется не идеологией, а технической потребностью. Конечно, система удовлетворяет много человеческих потребностей, но вообще говоря, делает это не для людей. Это – потребности системы, которые для человека не являются главными. Например, система обеспечивает людей продовольствием, потому что система не могла функционировать, если бы люди голодали. Это при том, что человек способен сам добыть себе еду. Система проявляет внимание к психологическим потребностям людей тогда, когда это можно сделать УДОБНО. Ведь система не могла бы функционировать, если бы слишком много людей были угнетенными или бунтовали бы. Но система, по практическим причинам, должна постоянно давить на людей, чтобы приспосабливать их поведение к потребностям системы. Накапливается слишком много отходов? Правительство, средства информации, образовательная система, защитники окружающей среды – все они наводняют нас массой пропаганды о рециркуляции. Нуждаетесь в более технически совершенном персонале? Хор голосов призывает детей изучать науку. Никто не спрашивает, гуманно ли вынуждать подростков тратить большую часть их времени на изучение предметов, большинство которых они ненавидят. Когда квалифицированные рабочие выброшены из технологической цепи усовершенствованием механизмов и должны «переквалифицироваться», никто не спрашивает, является ли это оскорбительным для них, что их работу превратили в ненужность. Это просто считает само собой разумеющимся, что каждый должен прогибаться под «техническую потребность». Если бы человеческие потребности были выше технических потребностей, были бы экономические проблемы. Концепция «умственного здоровья» в нашем обществе определена в значительной степени тем, как индивидуум ведет себя в соответствии с потребностями системы.

120. А все усилия, направленные на то, чтобы создать у людей ощущение цели и самостоятельности в пределах системы – не более чем шутка. Некоторые компании пробовали давать их служащим большее количество автономии в их работе, но по практическим причинам, это могло быть сделано только в очень ограниченной степени. И в любом случае служащие никогда не получат самостоятельность достаточную для осуществления их окончательных целей – их «автономные» усилия никогда не могут быть направлены к целям, которые они выбирают лично, но только к целям их предпринимателя, типа выживания и роста компании. Любая компания быстро вышла бы из бизнеса, если бы она разрешила своим служащим самостоятельность. Точно так же в любом предприятии в пределах социалистической системы, рабочие должны направлять свои усилия для осуществления целей предприятия. Иначе предприятие не будет работать как часть системы. Большинству индивидуумов или маленьким группам невозможно иметь много автономии в индустриальном обществе. Даже владелец мелкого бизнеса обычно ограничивает автономию своих рабочих. Кроме потребности правительственного регулирования, он ограничен фактом, что он должен вписаться в экономическую систему и соответствовать ее требованиям. Например, когда кто-то развивает новую технологию, мелкий предприниматель часто должен использовать эту технологию независимо от своего желания, чтобы оставаться конкурентоспособным.

«ПЛОХИЕ» АСПЕКТЫ ТЕХНОЛОГИИ НЕ МОГУТ БЫТЬ ОТДЕЛЕНЫ ОТ «ХОРОШИХ» АСПЕКТОВ

121. Вот еще одна причина, почему индустриальное общество не может быть преобразовано в пользу свободы. Современная технология является объединенной системой, в которой все части зависят друг от друга. Вы не можете избавляться от «плохих» частей технологии и сохранять только «хорошие» части. Вот, например, современная медицина. Развитие медицинской науки зависит от развития химии, физики, биологии, информатики и других наук. Современное лечение требует дорогого, высокотехнологичного оборудования, которое может быть доступным для всех лишь в технологически прогрессивном, богатом обществе. Понятно, что не может быть мощного развития медицины без целой цепи технологических систем.

122. Даже если бы развитие медицины могло бы происходить без развития других технологий, это принесло бы зло. Предположим, например, что найдено средство для лечения диабета. Люди с генетической тенденцией к диабету будут тогда способны справляться со своей болезнью. Но при этом они будут воспроизводить таких же диабетиков. После чего на свете появится множество людей, генетически больных диабетом. Естественная природная борьба с генами диабета прекратится, и эти гены через какое-то время появятся у большинства населения. То же произойдет и другими болезнями, что приведет к генетической деградации населения. Единственным выходом будут какие-то евгенические программы или генная инженерия людей, и в будущем человек перестанет быть созданием природы или Бога (в зависимости от ваших религиозных или философских воззрений) и превратится в искусственно изготовленное изделие.

123. Если Вы думаете, что верховная власть СЕГОДНЯ слишком сильно вмешивается в вашу жизнь, то в будущем власть будет регулировать генетическую конституцию ваших детей. Такое регулирование неизбежно последует за развитием генной инженерии людей, потому что последствия нерегулируемой генной инженерии были бы катастрофическими.

124. Обычный ответ на такие беспокойства звучит так: «Этические нормы защитят нашу свободу от генной инженерии». Но кодекс этики применительно к генной инженерии еще ухудшил бы ситуацию. Кодекс этики, применимой к генной инженерии, стал бы средством регулирования генетической конституции людей. Кто – то (вероятно верхний средний класс) решит, какие генные изменения являются допустимыми, а какие – нет. И верхний средний класс будет руководствоваться собственными нормами, то есть нормами большинства. То есть, мнение различных меньшинств не будет принято во внимание. Единственный кодекс этики, который наверняка защитил бы свободу человека, это тот, который запретил бы ЛЮБУЮ генную инженерию людей. И вы можете убедиться, что такой кодекс никогда не будет применяться в технологическом обществе. Кодекс, который уменьшил бы вмешательство в строение человека до минимума, не будет принят. Так как искушение огромной властью биотехнологии непреодолимо, тем более, что для большинства людей многие аргументы биотехнологов покажутся недвусмысленно хорошими (устранение физических и умственных недостатков, прививка людям тех способностей, которые сегодня они должны развивать в себе с большим трудом). Неизбежно, генная инженерия будет использоваться экстенсивно, но только теми способами, которые необходимы индустриально– технологической системе.

ТЕХНОЛОГИЯ – БОЛЕЕ МОЩНАЯ СОЦИАЛЬНАЯ СИЛА, ЧЕМ СТРЕМЛЕНИЕ К СВОБОДЕ

125. Невозможно найти ДЛИТЕЛЬНЫЙ компромисс между технологией и свободой, потому что технология – намного более мощная социальная сила и непрерывно посягает на свободу через ПОВТОРНЫЕ компромиссы. Вообразите случай: два соседа, каждый из которых имеет одинаковое количество земли, но один из которых более мощных и сильный, чем другой. Сильный постоянно будет требовать для себя часть земли соседа. А слабый будет сопротивляться. Сильный скажет: «ХОРОШО, давайте идти на компромисс. Дайте мне, половину того, что я попросил». Слабый при таком небогатом выборе возможностей рано или поздно сдастся. Через некоторое время сильный снова попросит себе еще земли, и снова будет все тот же компромисс. Толкая слабого соседа на постоянные компромиссы такого рода, сильный постепенно завладеет всей его землей. Это и подобно конфликту технологии и свободы.

126. Позвольте нам объяснять, почему технология – более мощная социальная сила, чем стремление к свободе.

127. Технологический прогресс, который, кажется, не угрожает свободе теперь, угрожает ей в перспективе. Например, ситуация с транспортом. Раньше пешеходы ходили, где им вздумается, и не знали ни о каких правилах движения. Когда появились автомашины, они, казалось, увеличивали свободу человека. Они посягали на свободу пешехода, никто не был обязан иметь автомобиль, если он этого не хотел. И каждый автомобилист мог передвигаться, где он хотел, и с какой угодно скоростью. Но появление моторного общественного транспорта изменило общество так, чтобы существенно ограничить свободу пешехода. Когда автомобилей стало много, стало необходимо регулировать их движение. В автомобиле, особенно в плотно населенных областях, нельзя ехать на произвольной скорости. Автомобили управляются даже не законами, а темпами движения соседних автомобилей. Пусть и в соответствии с правилами движения. Каждый автомобилист связан различными обязательствами: правила получения лицензии, испытание водителя, регулярная регистрация, страхование, автосервис. Кроме того, использование моторного транспорта больше не является вспомогательным. С момента появления моторного транспорта структура наших городов изменилась. Большинство людей больше не может жить, работать и делать закупки в одном месте, то есть не могут НЕ ЗАВИСЕТЬ от автомобиля. Или они должны использовать общественный транспорт. А там даже меньше возможности для них контролировать движение, чем за рулем автомобиля. Даже свобода пешехода теперь очень ограничена. В городе он непрерывно должен стоять перед светофором. Ходить по шоссе стало для него опасно. Вывод такой. Когда новый шаг прогресса представляется, как выбор между старым и новым, который волен делать сам человек, этот шаг в будущем не обязательно ОСТАНЕТСЯ добровольным. Во многих случаях новая технология изменяет общество так, что люди, в конечном счете, ощутят себя ВЫНУЖДЕННЫМИ делать это.

128. В то время как технологический прогресс ВЦЕЛОМ непрерывно сужает нашу сферу свободы, каждый новый шаг прогресса, РАССМАТРИВАЕМЫЙ ОТДЕЛЬНО, кажется желательным. Электричество, слесарное дело, быстрые коммуникации ... Кто же спорит с необходимостью этих отдельно взятых вещей? Было бы абсурдно отрицать необходимость телефона, например. Телефон привнес в мир множество преимуществ и никаких неудобств. Все же, как мы объяснили в параграфах 59-76, все эти шаги прогресса, рассматриваемые вместе, создали мир, в котором судьба среднего человека больше не в его собственных руках или в руках его соседей и друзей. Но в руках политиков, глав корпораций, неизвестных ему техников и чиновников. А поскольку отдельный человек не может влиять на их решения, движение прогресса по такому пути продолжится и в будущем. Давайте опять вспомним генную инженерию. Немногие будут сопротивляться развитию техники, которая устранит наследственную болезнь. Ведь это не приносит очевидного вреда, зато предотвращает много страданий. При этом большинство генетических усовершенствований, вместе взятых, превратят человека в проектируемое изделие.

129. Другая причина, почему технология – такая мощная социальная сила, следующая. В контексте данного общества технологический прогресс шагает только одном направлении; и оно никогда не может быть полностью изменено. Как только техническая новинка была поставлена на поток, люли превращались в зависимых от нее существ. И не просто люди, сама система становится зависимой от этой технологической новинки. Представьте себе, что случилось бы с системой сегодня, если бы вдруг исчезли компьютеры. Так что система может двигаться только в одном направлении, к еще большей технологической зависимости. Технология постоянно подавляет свободу. За исключением тех случаев, когда ниспровергается целая технологическая система.

130. Технология развивается с большой скоростью и угрожает свободе в многих различных аспектах. Чтобы сдержать любую угрозу, нужна долгая социальная борьба. Те, кто хотят защитить свободу, подавлены большим числом новых атак технологии.. Бороться с каждой новой угрозой отдельно бесполезен. На успех можно надеяться только тогда, когда люди сражаются с технологической системой в целом. Но это революция, а не реформа.

131. Техники (мы используем этот термин в его широком смысле, чтобы охарактеризовать всех, кто выполняют специальную задачу, требующую обучения) все больше и больше становятся вовлеченными в их работу (деятельность заместителя). И когда возникает конфликт между их технической работой и свободой, они почти всегда предпочитают работу. Это очевидно в случае с учеными, но не только. Корпорации и правительственные агентства, когда им это надо, не стесняются собирать информацию о людях, не обращая внимания на их право на секретность жизни. Большинство должностных лиц верит в свободу, секретность и конституционные права, но когда эти вещи входят в противоречие с их работой, они обычно решают в пользу своей работы.

132. Известно, что люди работают лучше за награду, а не для того, чтобы избежать наказания. Ученые и технологи работают за награду, которая им дается за их работу. Но те, кто выступает против технологизации человечества, работают, чтобы избежать отрицательного результата. А значит очень мало тех среди них, кто действительно хорошо работает.

133. Никакие социальные меры, законы, учреждения, обычаи или этические кодексы не могут обеспечивать постоянную защиту против технологии. История показывает, что все социальные меры преходящие; они все в конечном счете оказываются недейственными. Но технологические авансы прогресса постоянны в контексте конкретной цивилизации. Предположим, например, что было бы возможно за счет неких социальных мер предотвратить применение генной инженерии для моделирования людей, или предотвратить применении генной инженерии могущее поставить под угрозу свободу. Но технология стала бы ждать. Рано или поздно социальная договоренность была бы сломана. Вероятно, достаточно быстро, учитывая темпы перемен в нашем обществе. Тогда генная инженерия начала бы посягать на нашу свободу, и это вторжение будет необратимо (за исключением случая, когда революция сломает всю технологическую цивилизацию). Иллюзия, будто нашу цель можно достигнуть лишь при помощи мирных социальных мер. Посмотрите, что в настоящее время происходит с законами об охране окружающей среды. Несколько лет назад казалось, что в мире действовали юридические барьеры, предотвращающие, по крайней мере, НЕКОТОРЫЕ из худших форм деградации окружающей среды. Изменение политического ветра тут же разрушило эти барьеры.

134. По всем предшествующим причинам, технология – более мощная социальная сила, чем стремление к свободе. Но это заявление требует важной расшифровки. Кажется, что в течение следующих нескольких десятилетий индустриально-технологическая система будет испытывать серьезные проблемы из-за экономических сложностей и проблем окружающей среды, и особенно из-за проблем человеческого поведения (отчуждение, восстание, враждебность, разнообразие социальных и психологических трудностей). Мы надеемся, что проблемы, с которыми система, вероятно, столкнется, сломают систему. Или, по крайней мере, так ее ослабят, что революция пройдет успешно. И в тот момент стремление к свободе станет более мощным, чем технология.

135. В параграфе 125 мы использовали аналогию со слабым соседом, который лишается своей земли, вынужденный отдать ее соседу сильному. Но предположите, что сильный сосед может заболеть и будет неспособен защитить себя. Слабый сосед может забрать свою землю обратно. Или убить обидчика. Если он просто отнимет землю назад и простит обидчика, то он – дурак. Сильный выздоровеет и снова восстановит статус-кво. Единственная разумная альтернатива для слабого – убить сильного соседа, пока у него есть такой шанс. Так же и мы должны уничтожить индустриальную систему во время ее болезни. Если же мы пойдем на компромисс и позволим ей выздороветь, это в конце концов уничтожит всю нашу свободу.

БОЛЕЕ ПРОСТЫЕ СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ОКАЗАЛИСЬ ТЯЖЕЛЫМИ

136. Если кто-то все еще воображает, что возможно преобразовать систему так, чтобы защитить свободу от технологии, приведем такой пример. Как неуклюже и неудачно наше общество пыталось справиться с проблемами, которые по сути проще проблем с технологическим прогрессом. Общество не сумело остановить деградацию окружающей среды, политическую коррупцию или торговлю наркотиками.

137. Возьмите, например, проблемы окружающей среды. Вот конфликт ценностей: экономическая целесообразность противостоит сохранению природных ресурсов для наших внуков. Но на ту тему больше болтают те, кто имеет власть и не имеет никакого последовательного плана действий. А проблемы окружающей среды продолжают накапливаться, и с ними будут вынуждены жить наши внуки. Проблема окружающей среды состоит из борьбы и компромиссов между различными фракциями власти, некоторые из которых господствующие в один момент, другие в другой момент. Линия борьбы изменяется вместе с изменением политической окраски партии власти и общественного мнения. Это – не рациональный процесс, не то, что может привести к своевременному и успешному решению проблемы. Главные социальные проблемы, если они решаются вообще, редко или никогда не решаются рациональным способом. Фактически, принципы, которые мы сформулировали в параграфах 100-106, заставляют это казаться сомнительными, что рациональное, долгосрочное социальное планирование может КОГДА-ЛИБО быть успешно.

138. Таким образом, ясно, что человеческая раса имеет очень ограниченные возможности для того, чтобы решить даже относительно простые социальные проблемы. Но как тогда она собирается решать гораздо более трудную и тонкую проблему урегулирования свободы с технологией? Технология представляет четкие материальные преимущества, принимая во внимание, что свобода – абстракция, которая означает различные вещи с различными людьми, и ее потеря легко заменяется пропагандой.

139. И очень важное примечание: мыслимо ли, что наши проблемы с окружающей средой (например) могут однажды быть улажены через рациональный, всесторонний план? Но если это случится, то только, потому, что это стало долгосрочным интересом самой системы. Ноне в интересах системы сохранить автономию маленькой группы. Напротив, система заинтересована в том, чтобы контролировать человеческое поведение по максимуму. Так что когда практические соображения могут вынуждать систему решить проблемы окружающей среды, то также практические соображения вынудят систему регулировать человеческое поведение.

РЕВОЛЮЦИЯ ПРОЩЕ РЕФОРМИРОВАНИЯ

140. Мы надеемся, что мы убедили читателя, что система не может быть преобразована таким способом, чтобы урегулировать свободу с технологией. Единственный путь состоит в том, чтобы обойтись без индустриально-технологической системы в целом. Это подразумевает революцию, не обязательно вооруженное восстание, но конечно радикальное и фундаментальное изменение общества.

141. Люди думают, что если при революции больше изменений, то она сложнее, чем просто реформа. Но иногда некоторые революции проще реформы. Причина в том, что революционное движение может вдохновлять интенсивнее, чем реформы. Реформы просто предлагают решать специфическую социальную проблему, революционное движение предлагает решать все проблемы одним махом и создавать целый новый мир. Это идеал, ради которого люди будут рисковать и многим жертвовать. А поскольку свергнуть целую технологическую систему легче, чем эффективно ограничить технологию, то большее число людей могут посвящать себя революции против индустриально-технологической системы Мы отметили в параграфе 132, что реформаторы будут работать, чтобы избежать отрицательного результата. Но революционеры работают, чтобы получить мощную награду – воплощение в жизнь их революционного идеала. Поэтому им будет проще.

142. Реформа – всегда риск последствий слишком сильной реформы. Но как только революционная лихорадка захватит общество, люди сами захотят подвергаться неограниченным затруднениям ради их революции. Это ясно показали и французская, и русская революции. Может быть, в таких случаях только меньшинство населения действительно предано революции, но это меньшинство достаточно активно, чтобы стать доминирующей силой в обществе. Мы вернемся к вопросу революции в параграфах 180–205.

КОНТРОЛЬ ЗА ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ПОВЕДЕНИЕМ

143. Начиная с истоков цивилизации, организованные общества должны были давить на людей, чтобы социальный организм функционировал. Виды давлений меняются от одного общества к другого. Некоторые из давлений – физические (скудная еда, грязный труд, грязный воздух), некоторые – психологические (шум, поведение людей). В прошлом жизнь была более постоянной, или, во всяком случае, менялась только в небольших пределах Следовательно, общества были способны давить на людей только до некоторых пределов. Когда предел человеческой выносливости достигнут, начинаются сложности: восстания, преступление, коррупция, уклонение работы, депрессии, увеличение смертности, снижение рождаемости или что-то еще, чтобы или общество сломалось, или его функционирование стало бы неэффективным.

144. Таким образом, человеческая природа становится преградой для развития общества. Люди могли развиваться до определенного предела. Но сегодня это не так, потому что современная технология развивает и принципы изменения людей.

145. Вообразите общество, которое повергает людей в такие состояния, что они становятся несчастными, а затем дает им лекарство от их несчастья. Научная фантастика? Это уже случается до некоторой степени в нашем собственном обществе. Известно, что клиническая депрессия развилась в последние десятилетиях. Мы полагаем, что это случилось из-за разрушения процесс власти, как объяснено в параграфах 59-76. Но даже если мы не правы, увеличение депрессии – конечно результат НЕКОТОРЫХ условий, которые существуют в сегодняшнем обществе. Вместо удаления этих условий современное общество дает людям антидепрессанты. Антидепрессанты – средства изменения внутреннего состояния индивидуума таким способом, чтобы сделать его терпимым к социальным условиям, которые он без лекарств счел бы невыносимым. Да, мы знаем, что депрессия часто имеет генетическое происхождение. Мы обращаемся здесь к тем случаям, в которых окружающая среда играет преобладающую роль.

146. Наркотики – только один пример методов управления человеческим поведением. Но есть и другие методы.

147. Есть методы наблюдения. Скрытые видео-камеры теперь используются в большинстве магазинов и во многих других местах. Компьютеры используются, чтобы собирать и обрабатывать обширное количество информации о людях. Информация увеличивает эффективность физического принуждения. Есть методы пропаганды, которой служат СМИ. Индустрия развлечений есть важный психологический инструмент системы, возможно даже когда она пропагандирует слишком много секса и насилия. Развлечение обеспечивает современного человека своеобразными средствами ухода от действительности и спасения от этой действительности. В то время, как человек поглощен телевидением, видео, и т.д., он может забывать о своей неудовлетворенности. Примитивные народы, когда они не имеют работы, весьма довольны сидением в течение многих часов, ничего не делая. Потому что они в мире с самими собой. Но современные люди должны быть постоянно заняты или чем-то, иначе они станут беспокойными и раздражительными.

148. Другие методы действуют глубже. Образование больше не в том, чтобы отшлепать ребенка, когда он не знает уроки, и похвалить его, когда он все выучил. Образование превращается в технику управления ребенком. Психологические методы используются все чаще не только в специальных школах, но и в обычных. Методы «Воспитания», которые преподаются родителям, предназначены для того, чтобы заставить детей принять фундаментальные ценности системы и вести себя способами, которыми система находит желательным. Программы «Умственного здоровья», психотерапия и т.д. якобы предназначены, чтобы принести пользу индивидуумам, но практически они обычно служат методом для стимулирования индивидуумов, чтобы они думали и вели себя так, как хочет система. Здесь нет никакого противоречия. Индивидуум, чье поведение приносит ему конфликты с системой, сражается с силой, которая является слишком мощной для него. Значит он будет страдать. Ему станет легче, если он подчинится системе. В этом смысле система действует для выгоды индивидуума. Жестокое обращение с детьми в его и очевидных формах грубо осуждено в большинстве культур. Мучение ребенка по тривиальной причине или вообще без причин – это то, что ужасает почти каждого. Но много физиологов интерпретируют концепцию злоупотребления гораздо более широко. Физическое наказание используется, как часть рациональной и последовательной системы дисциплины. Вопрос будет, в конечном счете, решен после того, как определится следующее: действительно ли шлепающий приводит ребенка к тому, что он становится в компромиссные отношения с системой. Слово «злоупотребление» все чаще интерпретируется, как любой метод отношения с ребенком, которое приводит того к конфликту с системой. Так что на самом деле программы для предотвращения «жестокого обращения с детьми» направлены на управление человеческим поведением.

149. Возможно, в будущем психологические методы управления человеческим поведением станут более эффективными. Но мы думаем, что маловероятно, что для этого будут использоваться только психологические методы. Вероятно, будут использоваться и биологические методы. Мы уже имеем опыт использование лекарств в этой связи. Невралгия может обеспечивать другие направления изменения человеческого мнения. Генная инженерия людей уже начинает происходить в форме «терапии гена», и нет никакой гарантии, что такие методы в конечном счете не будут использоваться для того, чтобы изменить те физические свойства тела, которые затрагивают умственную деятельность.

150. Мы упомянули в параграфе 134, что индустриальное общество скоро испытает серьезные проблемы (частично по причинам проблем человеческого поведения и частично к экономическим и проблемам окружающей среды). И значительная часть экономических проблем системы и проблем окружающей среды вытекает из способов, которым люди ведут себя. Отчуждение, низкое чувство собственного достоинства, депрессия, враждебность, восстание, дети, которые не хотят учиться, молодежные банды, незаконное использование наркотиков, насилие, жестокое обращение с детьми, другие преступления, опасный секс, подростковая беременность, прирост населения, политическая коррупция, расовая ненависть, этническая конкуренция, ожесточенный идеологический конфликт, политический экстремизм, терроризм, саботаж, антиправительственные группы. Все они угрожают самому выживанию системы. Система будет ВЫНУЖДЕНА использовать любые практические средства управления человеческим поведением.

151. Социальное разрушение, которое мы видим сегодня, конечно не результат случайности. Это – результат тех условий жизни, которые система ставит людям. Мы говорили, что самое важное из этих условий – разрушение процесса власти. Если система преуспеет в контроле над человеческим поведением, чтобы гарантировать собственное выживание, наступит новая эра в истории человечества. Принимая во внимание, что раньше пределы человеческой выносливости не позволяли обществу развиваться дальше определенного момента (как мы объяснили в параграфах 143, 144), индустриально-технологическое общество будет способно увеличить эти пределы, изменяя людей психологическими методами, биологическими методами или обоими методами сразу. В будущем в социальных системах не будут учитываться потребности людей, так как биотехнологическими методами потребности людей приспособят к потребностям системы.

152. Вообще говоря, технологический контроль над человеческим поведением, вероятно, не будет вызван тоталитарным намерением или даже просто сознательным желанием ограничить человеческую свободу. Каждый новый шаг в утверждении контроля над человеческим сознанием будет объясняться как рациональный ответ на проблему, с которой столкнулось общество. Типа лечения алкоголизма, сокращение преступности или стимулирования молодых людей для изучения наук. То есть, во многих случаях это вмешательство будет гуманитарное оправдано. Например, когда психиатр предписывает антидепрессант своему пациенту, он делает это для его же пользы. Было бы негуманно отказать в лекарстве тому, кто нуждается в этом. Когда родители посылают детей в образовательные центры, они хотят, чтобы детям было лучше.

153. Таким образом, контроль над человеческим поведением будет внедрен не по расчету властей, а в результате социального развития (БЫСТРОГО развития). Процессу будет невозможно сопротивляться. Потому что последствия прогресса будут казаться меньшим злом, чем последствия регресса (смотри параграф 127). Пропаганда, например, используется для множества хороших целей. Типа борьбы с жестоким обращением с детьми или расовой ненависти. Сексуальное образование очевидно полезно, но эффект сексуального образования (успешного сексуального образования) передаст формирование сексуальных отношений от института семьи в руки государства.

154. Предположим, что биологическая черта обнаружена. И что генная инженерия сможет убрать из организма ребенка, например, гены преступности. Конечно большинство родителей, чьи дети обладают задатками преступников, пожелают провести со своими детьми терапевтическое лечение, чтобы они не стали преступниками. Было бы негуманно не сделать этого, иначе ребенок вырастет преступником. Но многие примитивные общества имеют низкий уровень преступности по сравнению с нашим обществом, даже при том, что они не имеют ни высокотехнологичных систем детской системы наказания. Нет никакой причины предполагать, что современные люди имеют больше врожденных агрессивных черт, чем примитивных люди. А значит, высокий уровень преступности нашего общества происходит из-за недостатков самого общества, из-за давления на людей, которое многие из людей не могут вынести. Таким образом, способ для терапии ген потенциальных преступников – пусть и частично, но не столько лечение, сколько возможность приспособить людей к жизни в современной системе.

155. Наше общество имеет тенденцию называть «болезнью» любой способ мысли или поведения, который неудобен для системы. Потому, что когда индивидуум не вписывается в систему, возникают проблемы не только у него, но и у системы. И манипуляция человеком для того, чтобы приспособить его к системе, считается «лечением» от «болезни», то есть, чем-то хорошим.

156. В параграфе 127 мы указали, что, если использование нового явления технологического прогресса ПЕРВОНАЧАЛЬНО является дополнительным, оно не обязательно ОСТАНЕТСЯ дополнительным. Потому что новая технология имеет тенденцию изменять общество таким способом, что для индивидуума трудно или даже невозможно жить без этого явления. Это относится и к технологии человеческого поведения. В мире, в котором большинство детей приучают стремиться к знаниям, родитель будет вынужден обучать своего ребенка. Если он этого не сделает, его ребенок вырастет нетрудоспособным. Или, например, если биологическое лечение не дает нежелательных эффектов, но уменьшает психологическое напряжение. И если большинство людей захотят подвергнуться такому лечению, то общий уровень напряжения в обществе будет уменьшен. И система сможет увеличить давление. Фактически нечто подобное уже происходит с одним из наиболее важных психологических инструментов нашего общества для уменьшения напряжения людей. А именно, массового развлечения (смотри параграф 147). Массовые развлечения для нас – дополнительная деятельность: законы не требуют, чтобы мы смотрели телевизор, слушали радио, читали журналы. Но массовые развлечения стали средством сокращения напряжения, и мы стали зависимы от этого средства. Люди жалуются на низкое качество телепрограмм, но большинство все равно смотрят телевизор. Редко кто из людей современного мира сегодня не пользуется массовыми развлечениями, чтобы снизить напряжение.

157. Учитывая, что индустриальное общество, вероятно, выживет, технология, в конечном счете, найдет способ почти полного контроля над человеческим поведением. Ученые уже демонстрировали, что чувства типа голода, удовольствия, гнева, страха могут быть включены после электрического воздействия на соответствующие участки мозга. Воспоминания могут быть разрушены или наоборот выведены электрическим возбуждением. Галлюцинации могут быть вызваны наркотиками. Получается, что душа человеческая на самом деле для человека несущественна. Если бы это было не так, ученые не могли бы так легко управлять человеческими чувствами и поведением с помощью наркотиков и электричества.

158. Может быть, было бы непрактично вставлять электроды в головы всех людей, чтобы управлять ими. Но факт очевиден: человеческие мысли и чувства являются настолько открытыми для биологической интервенции, что проблема управления человеческим поведением является лишь вопросом времени; И вероятно, главные шаги прогресса в ближайшее время будут делаться в сторону управления человеческим поведением.

159. Сможет и захочет ли общество сопротивляться этому? Можно было бы прекратить это, если бы попытка внедрить в обществе методы управления людьми была предпринята внезапно. Но так как технологический контроль над людьми представляет собой длинную последовательность маленьких шажков прогресса, то не будет никакого эффективного и рационального общественного сопротивления. (Смотри параграфы 127,132, 153.)

160. А тем, кто думает, что все это похоже на научную фантастику, мы хотим напомнить, что вчерашняя научная фантастика – сегодняшний факт. Индустриальная Революция радикально изменила окружающую среду человека и его жизнь и будет менять и дальше. А поскольку технология все чаще применяется и в регулировании человеческого тела, сам человек будет изменен так радикально, как его окружающая среда и его способ жизни.

ЧЕЛОВЕЧЕСТВО НА ПЕРЕПУТЬЕ

161. Сейчас у системы есть одна определенная задача – развитие в лабораториях психологических и биологических методов управления человеческим поведением и объединение их в функционирующую социальную систему. Последняя проблема труднее. Ведь внедрение этих методов хорошо внутри образовательной системы. Но мы знаем, сколько детей сегодня не ходят в школы. Преподаватели слишком далеки от детей, чтобы подвергнуть самым новым методам обработки для превращения их в «чайников». Так что, несмотря на все авансы технического прогресса, система до настоящего времени не дошла до практических успехов в управлении людьми. Люди, которые хорошо приспособились к системе, могут называться «буржуа». Но растут и люди, кто, так или иначе, бунтует против системы: молодежные банда, сатанисты, нацисты, радикальные экологи и т.д..

162. Система в настоящее время отчаянно борется за то, чтобы преодолеть некоторые проблемы, которые угрожают ее выживанию. И сложности человеческого поведения – наиболее важная проблема в этом ряду. Если система преуспеет в создании достаточного контроля над человеческим поведением, причем, сделает это достаточно быстро, она, вероятно, выживет. В противном случае она будет сломана. Мы думаем, что решится в течение нескольких следующих десятилетий – от 40 до 100 лет.

163. Предположим, что система переживет кризис в это время. В итоге должен быть решен вопрос с контролем за человеческим поведением. То есть, сделать людей достаточно послушными, чтобы их поведение не угрожало существованию системы. Выполнение этой задачи не значит, что у развития технологии больше не возникнет проблем. Но это приблизило бы полный контроль за всем на Земле. Система может стать унитарной, монолитной организацией. Или она может стать фрагментарной, но состоящей из множества организаций, сотрудничающих или даже конкурирующих между собой, но достаточно мирно. Как сегодня правительства или корпорации сотрудничают и конкурируют между собой. Свобода человека исчезнет, как понятие, почти совсем. Потому что индивидуумы и маленькие группы будут бессильны против больших организаций, вооруженных супертехнологией психологических и биологических инструментов для управления людьми. Это кроме способов наблюдения и физического принуждения. Только несколько человек будут иметь реальную власть. Но и они будут ограничены в своей свободе, так как их поведение тоже будет регулироваться; также, как сегодня наши политические деятели и менеджеры корпораций могут сохранить свое положение только до тех пор, пока их поведение остается в узких пределах допустимого.

164. Не думайте, что системы прекратят развивать дальнейшие методы для управления людьми и природой, как только кризис закончится, а поиск методов управление больше не будет необходим для выживания системы. Наоборот, как только трудные времена для системы закончатся, усиление контроля людей пойдет быстрее. Выживание – не основной повод для экспансии системы. Мы объяснили в параграфах 87-90, что ученые и технологи делают свои научные изыскания потому, что для них это – деятельность заместителя; то есть они удовлетворяют свою потребность во власти, решая технические проблемы. Они продолжат делать это с энтузиазмом. И среди наиболее интересных проблем для них будут проблемы контроля человеческого организма. Из «соображений гуманности», конечно.

165. Но предположите, что кризис будет слишком напряженный для системы. Если система сломается, может наступить период хаоса, «время неприятностей» типа тех, что уже были в прошлом. Невозможно предсказать, сколько будет жертв в такое время, но во всяком случае, человечеству будет дан шанс. Самая большая опасность состоит в том, что индустриальное общество может начинать воссоздавать себя в первые несколько десятилетий после ломки. Ведь будут люди, голодные до власти, те, кто пожелает снова получить фабрики и заводы, деньги и власть.

166. Поэтому у сопротивления две задачи. Сначала, мы должны работать, чтобы усилить социальные напряжения внутри системы, чтобы увеличить вероятность революции. А затем надо развивать и популяризировать идеологию антииндустриального общества. Это нужно для того, чтобы, когда система сломается, не появилось шанса ее реставрации. Фабрики должны быть разрушены, технические книги сожженные и т.д.

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СТРАДАНИЕ

167. Индустриальная система не будет сломана исключительно в результате революции. Система не была бы уязвима для революции, если бы у нее не было внутренних проблем развития. Если революция будет внезапной, умрет много людей, так как население планеты сегодня так велико, что не сможет прокормить себя. Без продвинутой технологии процесс поломки системы будет длиться дольше. Даже если поломка системы будет не революционной, а постепенной, и снижение численности человечества будет происходить не через резкое увеличение смертности, а через снижение рождаемости, процесс деиндустриализации скорее всего все равно будет очень хаотичным и принесет много страданий. Наивно думать, что технология может постепенно ломаться управляемым способом. Тем более, что технология будет сражаться за выживание. Жестоко ли стремиться к резкое поломке системы? Может быть, да, а может быть, нет. Революционеры не способны сломать систему, если у самой системы нет внутренних проблем. И чем больше и сильнее становится система, тем бедственней будут последствия ее поломки. Так что может быть, революционеры, ускоряя «начало конца» системы, сокращают грядущие страдания.

168. Кроме того, каждый из нас балансирует между борьбой и смертью и свободой и достоинством. Для многих из нас свобода и достоинство более важны, чем длинная жизнь. В конце концов, мы все умрем, и может быть лучше умереть в борьбе за выживание, чем жить долго и бесцельно.

169. И еще. Не факт, что выживание системы принесет меньше страданий, чем ее поломка. Система уже причинила, и продолжает причинять, огромное страдание многим в мире. Древние культуры были разрушены индустриальным обществом, и в результате мы имеем целый список экономических, экологических и психологических проблем. Одним из последствий развития индустриального общества является то, что многие традиционные средства управления населением были отброшены. Отсюда и демографический взрыв, и все, что с ним связано. А на Западе широко распространено психологическое страдание (смотри параграфы 44, 45). Никто не знает, что будет в результате истощения озонового слоя, парникового эффекта и других проблем окружающей среды, которые пока даже не могут быть предсказаны. Быстрое распространение военных ядерных технологий показало, что мы не застрахованы от попадания этих технологий в руки диктаторов или в страны третьего мира. Вы не задумывались, что будет, если технология генной инженерии попадет в Ирак или в Северную Корею?

170. « О! – говорят технократы. – Наука победит голод, устранит психологическое страдание, сделает каждого здоровым и счастливым!». Да, но только они говорили это 200 лет назад. Предполагалось, что индустриальная Революция устранит бедность, принесет людям счастье и т.д. В результате получилось совсем не так. Технократы безнадежно наивны (или обманывают себя) в своем понимании социальных проблем. Они не сознают (или сознательно игнорируют) тот факт, что когда большие изменения даже и выгодны, они ведут к длинной цепочке других изменений, итог большинства которых, и даже саму их суть, невозможно предсказать (смотри параграф 103). Результат – разрушение общества. Так что очень вероятно, что в своей попытке уничтожить бедность и болезни, технократы создадут социальные системы, которые принесут гораздо больше страдания, чем страдания существующего общества. Например, ученые хвастаются, что они уничтожат голод, создав новые генетически модифицированные производства искусственной пищи. Но это позволит человечеству продолжать расширяться до неизвестных пределов, что, понятно, приведет к увеличению напряжения на земле. Это – только один пример ПРЕДСКАЗУЕМЫХ проблем, которые возникнут. Опыт прошлого показал: технический прогресс приведет к новым проблемам общества гораздо быстрее, чем решатся старые. Таким образом, технократам требуется длинный и трудный период проб и ошибок, чтобы учесть ошибки в построении Прекрасного Нового Мира (если он когда-либо наступит). Тем временем всех нас ждет период страданий. В о время, как поломка старого общества принесла бы гораздо меньше страданий. Технология довела человечество до того, что никакой путь к спасению не будет легким.

БУДУЩЕЕ

171. Но предположите теперь, что индустриальное общество выживет, что ошибки, в конце концов, будут исправлены так, чтобы система работала гладко. Что это будет за система? Мы рассмотрим несколько возможностей

172. Сначала позвольте нам представить, что будет, если компьютерщики преуспеют в создании искусственного интеллекта, который сможет делать все лучше, чем люди. В этом случае вся работа в мире будет делаться машинами, и человеческие усилия не будут нужны. Тогда машинам надо будет разрешить управлять собой без человеческого участия, чтобы избежать ошибок.

173. Если машинам позволят это, мы не можем предположить, что будет дальше. Потому что мы не можем предположить, как поведут себя машины. Мы только указываем, что судьба человеческой расы будет в руках машин. Можно было бы предположить, что человечество никогда не поведет себя так глупо, отдав всю власть машинам. Да, мы не предполагаем этого, а также того, что машины сами захватят власть. Мы предполагаем всего лишь то, что человечество могло бы легко позволить себе стать в такую зависимость от машин, что оно не будет иметь никакой возможности влиять на решения машин. Ведь поскольку проблемы общества становятся все более сложными, то и машины будут становиться все более сложными. И в результате люди позволят машинам принимать все решения за все человечество. Просто потому, что решения, принятые машиной, принесут лучший результат. В конечном счете, мы дойдем до того, что решения, необходимые системе, будут столь сложны, что люди будут просто неспособны решать эти проблемы. И на той стадии машина будут эффективнее. И люди даже не смогут выключить машины, потому что будут так зависеть от них, что выключение машин будет похоже на самоубийство.

174. С другой стороны, возможно, что контроль людей над машинами может быть сохранен. В этом случае средний человек может иметь контроль над некоторыми своими машинами типа его автомобиля или его персонального компьютера. Но контроль над большими машинными системами будет в руках малочисленной элиты. Так, как это происходит сегодня, но с двумя различиями. Элита будет иметь больший контроль над массами. А поскольку работа человека системе больше не будет нужна, массы станут бесполезными для элиты, более того, будут бременем для системы. Если элита безжалостна, она просто истребит массу людей. Если элита гуманна, она будет использовать пропаганду или другие психологические или биологические методы, чтобы уменьшить коэффициент рождаемости, пока человечество в своей массе само не исчезнет из мира, и в мире останется только элита и ее машины. Если элита состоит из мягкосердечных либералов, они могут сыграть роль добрых пастухов большинства людей. Элита будет следить, чтобы удовлетворялись всеобщие физические потребности, чтобы дети были чистыми и психологически комфортно себя чувствовали, чтобы ради занятости каждый из людей имел хобби, а любой, кто почувствует себя неудовлетворенно, подвергался бы «лечению». Понятно, что при такой бесцельной жизни людей придется биологически и психологически проектировать, или удалять их потребность в процессе власти. Эти проектируемые люди могут быть счастливы в таком обществе, но они не будут свободны. Они будут превращены в животных.

175. Но предположите теперь, что компьютерщики не смогут создать такие машины, которые целиком заменят людей в работе на систему. Даже в этом случае людям останется лишь самая простая работа, все остальное будут делать машины. Мы видим это уже сейчас. Когда многие люди не могут получить работу, потому что ее делают машины, а эти люди не могут получить необходимое образование, чтобы быть полезными существующей системе. А те, кто все-таки нанялись на работу, сталкиваются с постоянно увеличивающимися требованиями. Они нуждаются в обширном и трудном обучении, они постоянно должны приспосабливаться и быть послушными, потому что они все больше похожи на ячейки гигантского организма. Их задачи будут все более и более специализированы. Так что их работа все больше будет отдаляться от требований реального мира. Система должна будет использовать любые средства, чтобы психологически или биологически проектировать людей, чтобы они были послушными. Заявление, что люди такого общества должны будут быть послушными, требует пояснений. Общество может находить конкурентоспособность полезной. Но с тем условием, что найдутся пути направлять конкурентоспособности в те каналы, которые обслуживают потребности системы. Мы можем представлять себе эти каналы. Мы можем воображать будущее общество, в котором есть бесконечное соревнование за положение в обществе. Но очень немногие люди реально смогут достигнуть некоего положения в этом обществе (см. конец параграфа 163). Это очень неприятное общество, в котором человек может удовлетворять свои потребности во власти, только убирая со своего пути большое количество других людей и лишая ИХ возможности нормально жить.

176. Можно рассматривать сценарии развития общества с другими аспектами. Например, может быть так, что машины будут выполнять большинство работы, которая имеет реальную, практическую важность. А люди будут занятыми, делая незначительную работу. Например, в сфере обслуживания. Люди будут тратить свое время, ежедневно чистя друг другу ботинки, впуская друг друга в гостиницы или водя такси, делая изделия кустарного промысла друг для друга и т.д. Это кажется нам унизительным человеческим миром, чтобы мы могли позволить ему наступить. И мы сомневаемся, что люди согласились бы на такую жизнь. Они искали бы опасные выходы (наркотики, преступления, «культы»), если бы они не были биологически или психологически спроектированы, чтобы быть готовыми к такой жизни.

177. Эти сценарии не исчерпывают все возможности. Они только указывают наиболее вероятные возможности. Но нельзя предположить сценарии, которые были бы наиболее приемлемыми для людей, чем те, которые мы только что описали. Вероятно, что, если индустриально- технологическая система выживет в течение следующих 40-100 лет, к тому времени будут такие аспекты. Индивидуумы (по крайней мере, индивидуумы «буржуазного» типа, объединенные в систему и заставляющие ее работать, и потому имеющие власть) будут более зависимы, чем когда-либо, от больших организаций; они будут больше «социализированы», чем когда-либо, и их физические и умственные качества будут скорее спроектированы, чем даны им Богом; Природа будет, вероятно, уменьшена до пределов, необходимых ученым (а тогда это не будет считаться дикостью). В конечном счете, вероятно, ни человечество, ни любые другие важные организмы не будут существовать. Ведь, как мы знаем уже сегодня, если начнется модификация организмов при помощи генной инженерии, нет никакой причины остановиться в научном развитии преобразования до тех пор, пока человек и другие организмы не изменятся до неузнаваемости.

178. Еще может быть так, что технология создаст для человека новую физическую и социальную окружающую среду, радикально различную от спектра окружающих сред, к которым естественный отбор приспособил человеческую расу и физически, и психологически. Если человека не приспособят к этой новой окружающей среде путем искусственного перепроектирования, то он сам приспособится, но лишь пройдя через длинный болезненный процесс естественного отбора. Стоит сказать, что первый вариант гораздо более вероятен, чем второй.

179. Чтобы не переживать эти ужасающие последствия прогресса, было бы лучше уничтожить эту вонючую систему.

СТРАТЕГИЯ

180. Технократия крайне опрометчиво толкает нас в неизвестность. Многие понимают, чем грозит нам технический прогресс, но относятся к этому пассивно, так как думают, что последствия неизбежны. Но мы (ФК) не думаем, что они неизбежны. Мы думаем, что все это можно остановить, и мы скажем далее, что делать, чтобы остановить приближение той системы.

181 Мы заявили в параграфе 166, что есть две главные задачи – накалять социальное напряжение и неустойчивость в индустриальном обществе и развивать идеологию, которая выступает против технологии и индустриальной системы. Когда система становится достаточно непостоянной, революция против технологии становится возможной. Пример тому – французская и русская революции. Французское общество и Российское общество в течение нескольких десятилетий до их революций демонстрировали увеличение напряжения и слабости. А тем временем развивались новые идеологии, предлагавшие новое мироустройство. В Российском случае революционеры активно работали, чтобы подорвать старый порядок. Тогда, когда старая система оказалась достаточно напряженной (финансовый кризис во Франции, военное поражение в России), она и была уничтожена революцией. И мы предлагаем действовать в том же направлении.

182. Будут возражения, что французская и русская революции были неудачными. Но большинство революций имеет две цели. Надо уничтожить старую форму общества и установить новую форму, предполагаемую революционерами. Французские и русские революционеры потерпели неудачу (к счастью!) в создании того общества, о котором они мечтали. Но они конечно же добились успехов в разрушении старой системы.

183. Идеология, чтобы быть восторженно поддержанной, должна иметь и положительные, и отрицательные идеалы; она должна быть кое ДЛЯ чего также, как и ПРОТИВ кое-чего. Положительный идеал, который мы предлагаем – природа. То есть ДИКАЯ природа; те аспекты функционирования Земли и ее живых существ, которые являются независимыми от человеческого управления и свободными от человеческого вмешательства и контроля. И в дикую природу мы включаем и человеческую природу, под которой мы подразумеваем те аспекты функционирования человеческого индивидуума, которые не подчинены регулированию системой, но являются производными случая, или доброй воли, или Бога (в зависимости от ваших убеждений).

184. Природа противоположна технологии по нескольким причинам. Природа (которая является вне власти системы) – противоположность технологии (которая стремится расширять власть системы). Большинство людей согласится, что природа красива; конечно, она имеет огромную привлекательность. Радикальные экологи УЖЕ исповедуют идеологию, которая возвеличивает природу и выступает против технологии. Природе не надо, чтобы мы основали некую фантастическую утопию или новый вид социального порядка. Природа сама заботится о себе: она существовала намного раньше любого человеческого общества, и в течение множества столетий разные виды человеческих обществ сосуществовали с природой без того, чтобы наносить ей большой ущерб. Только после Индустриальной Революции эффект воздействия человеческого общества на природу стал действительно разрушительным. Чтобы уменьшать давление на природу, не нужно создавать специальную социальную систему, просто необходимо избавиться от индустриального общества. Это, правда, не решит все проблемы. Индустриальное общество уже нанесло огромный ущерб природе, и нужно очень долгое время, чтобы все зажило. Кроме того, даже доидустриальные общества могли наносить ущерб природе. Но избавление от индустриального общества будет многое значить. Это уменьшит давление на природу так, чтобы ее раны могли начинать заживать. Общество перестанет наращивать контроль над природой (включая человеческую природу). Независимо от того, каким станет общество после разрушения индустриальной системы, большинство людей будет жить близко к природе. Потому что в отсутствии продвинутой технологии нет другого пути, которым люди МОГУТ жить. Чтобы кормить себя, они должны быть крестьянами, или рыбаками, или охотниками и т.д., И, вообще говоря, местная автономия должна иметь тенденцию увеличиваться, потому что недостаток продвинутой технологии и быстрых коммуникаций ограничит возможности правительств или других больших организаций в управлении местными общинами.

185. Да, есть и отрицательные последствия антииндустриальной революции. Хорошо, но вы не можете получить все. Чтобы получать одну вещь, Вы должны жертвовать другим.

186. Большинство людей ненавидит психологический конфликт. По этой причине они избегают любых серьезных размышлений о социальных проблемах, они любят представить такие проблемы в простых, черно-белых терминах: ЭТО хорошо, а ЭТО плохо. Поэтому революционная идеология должна развиваться на двух уровнях.

187. На более сложном уровне идеология должна быть адресована людям интеллектуальным, вдумчивым и рациональным. Цель должна быть в том, чтобы создать ядро людей, оппозиционно настроенных в отношении индустриальной системы на рациональном, продуманном основании, с полной оценкой проблем, двусмысленностей и цены, которая должна быть заплачена за избавление от системы. Особенно важно привлечь людей этого типа, поскольку они будут способствовать влиянию на других. К этим людям надо апеллировать на рациональном уровне, насколько это возможно. Факты не должны преднамеренно искажаться, надо избегать несдержанного языка. Это не значит, что эмоции в общении с такими людьми полностью теряют свою привлекательность, но с эмоциями надо быть осторожными, чтобы избежать искажения действительности, которое уничтожило бы интеллектуальную респектабельность идеологии.

188. На втором уровне, идеология должна быть размножена в упрощенной форме, которая позволит легкомысленному большинству видеть конфликт технологии и природы в однозначных понятиях. Но даже в этот миг упрощения идеология не должна выражаться на языке, столь дешевом, несдержанном или иррациональном, что это отчуждает людей вдумчивого и рационального типа. Дешевая, несдержанная пропаганда иногда достигает краткосрочного успеха. Но, в конечном счете, более выгодно будет сохранять лояльность нескольких разумных и совершенно переданных людей, чем пробудить страсти легкомысленной, непостоянной толпы, которая изменит свое отношение, как только появится кто-то с более изощренной пропагандой. Но пропаганда «площадного типа» может быть необходима, когда система приближается к краху, и начинается заключительная стадия борьбы между конкурирующими идеологиями.

189. До той заключительной стадии революционеры не должны ждать симпатий большинства. История сделана активным меньшинством, а не большинством, которое редко имеет, ясную и последовательную идею, которая действительно нужна. Пока не наступило время для последнего толчка людей к революции. И тогда задачей революционеров будет на создание маленького ядра интеллектуалов, а получить поддержку масс. Что касается большинства, достаточно будет дать им узнать о существование новой идеологии и частенько напоминать им об этом. Хотя, конечно, желательно будет получить поддержку большинства, не ослабив при этом ядро серьезно преданных идее людей.

190. Любой вид социального конфликта помогает дестабилизировать систему, но нужно быть осторожными в том, какие конфликты поощрять. Граница конфликта должна быть растянута между массой людей и элитой власти индустриального общества (политические деятели, ученые, крупные бизнесмены, правительственные должностные лица и т. д). Она не должна пролегать между революционерами и массой людей. Например, была бы плохая стратегия для революционеров, чтобы осудить Американцев за их привычки к потреблению. Вместо этого, средний американец должен быть изображен, как жертва рекламы и маркетинга, которая принудила его к закупке большого количества барахла, в котором он не нуждается, и это – очень небольшая компенсация за его потерянную свободу. Любой подход совместим с фактами. Это – вопрос отношения: обвиняете ли Вы рекламную промышленность в управлении публикой, или обвиняете публику в желании управляться. Нужно вообще избегать обвинять публику.

191. Нужно дважды подумать, прежде чем поддержать социальный конфликт, который возник не между элитой власти (которая владеет технологией) и народом (на котором технология проявляет свою власть). С одной стороны, такие конфликты отвлекают внимание от важных конфликтов (между властью и обычными людьми, между технологией и природой); Но с другой стороны, эти сторонние конфликты могут поощрять недовольство технократией. Потому что каждая сторона в таком конфликте хочет использовать технологическую власть и получить преимущества перед противником. Это ясно видно на примере национальной конкуренции. Это также появляется и в этнических конфликтах в пределах одной нации. Например, в Америке многие черные лидеры стремятся получить власть, ставя своих черных соплеменников в элитные структуры власти. Они хотят получить многие должности в правительстве, в корпорации, в науке и т.д. Таким образом они помогают встраивать африканскую Американскую подкультуру в технологическую систему. Вообще говоря, нужно поощрять только те социальные конфликты, которые могут быть встроены в структуру конфликтов элиты и обычных людей, технологии и природы.

192. Но защищать права меньшинства с помощью оружия – не есть хороший способ препятствовать этническому конфликту (см. параграфы 21, 29). Революционеры должны понять, что, хотя меньшинства и сталкиваются с трудностями, эти трудности имеют второстепенное значение. Наш настоящий враг – индустриально-технологическая система, и в борьбе против системы, этнические проблемы не имеют никакого значения.

193. Тип революции, которую мы имеем в виду – это не обязательно вооруженное восстание против любого правительства. Наша революция может использовать, а может и не использовать физическое насилие, но это будет не ПОЛИТИЧЕСКАЯ революция. Ее главный удар будет нанесен по технологии и экономике, а не по политика.

194. Вероятно, революционеры должны даже ИЗБЕГАТЬ захватывать политическую власть, пока индустриальная система в опасности и пока не скомпрометировала себя окончательно в глазах большинства людей. Предположим, например, что некоторая «зеленая» партия получит власть в свои руки в Конгрессе Соединенных Штатов. Чтобы не предать свою собственную идеологию, эта партия должны была бы принять энергичные меры, чтобы превратить экономический рост в экономический кризис. Среднему человеку результаты казались бы бедственными: массовая безработица, нехватки предметов потребления, и т.д. Даже если бы большинство болезненных эффектов можно было бы избежать путем квалифицированного управления, люди должны были ба постепенно забывать о роскоши, к которой они привыкли. Их неудовлетворенность начала бы расти, «зеленая» партия потеряла бы голоса, и цель революционеров была бы серьезно отодвинута в будущее. По этой причине революционеры не должны пытаться получить политическую власть до тех пор, пока система не дезавуировала себя окончательно, до такой степени, что любые сложности будут восприняты, как следствие неудач индустриальной системы, а не от политики революционеров. Революция против технологии, вероятно, будет свершена посторонними людьми снизу.

195. Революция должна быть международная и всемирна. Это не может быть выполнено только одной нацией. Всякий раз, когда предлагается, что Соединенные Штаты, например, должны сократить темпы технологического прогресса, а значит, и экономического роста, люди становятся истеричными и начинают кричать, что если мы отстанем от современных технологий, то нас опередят японцы. Бог ты мой, земля сойдет с орбиты, если японцы продадут больше автомобилей, чем! (Национализм – большой покровитель технологии.) Есть и более разумные аргументы. Что если относительно демократические нации мира отстанут в технологии, то диктаторские нации подобно Китаю, Вьетнаму и Северной Корее продолжат прогрессировать, и в конечном счете диктаторы могут получить лидерство во всем мире. Именно поэтому индустриальная система должна быть атакована везде одновременно. Совершенно точно, что нет никакой гарантии, что индустриальная система может быть разрушена одновременно во всем мире. Даже допустимо, что такая попытка свергнуть систему могла бы привести вместо революции к доминированию в мире диктаторских режимов. Это – риск, который должен быть принят за данность. Ведь различие между «демократической» индустриальной системой и диктаторским режимом маленькое по сравнению с различием между индустриальной системой и неиндустриальным обществом. Можно даже предположить, что индустриальная система, управляемая диктаторами будет предпочтительней. Потому что управляемые диктатором системы обычно доказали свою неэффективность, следовательно они, возможно, более подвержены слому в результате революции. Посмотрите на Кубу.

196. Революционеры могли бы поддержать меры, которые имеют тенденцию связывать мировую экономику в единое целое. Свободные торговые соглашения подобно НАФТА и ГАТТ(ВТО) вероятно вредны для окружающей среды в коротком промежутке времени. Но в итоге они могут быть выгодны, потому что способствуют экономической взаимозависимости между нациями. Я буду проще: чтобы уничтожить индустриальную систему на всемирном основании, будет очень хорошо, если мировая экономика так объединена, что ее поломка в любом месте приведет к ее полному разрушению.

197. Некоторые люди гнут ту линию, что современный человек имеет слишком много власти, слишком много контроля над природой; они приводят доводы в пользу более пассивного отношения со стороны человеческой расы. В лучшем случае эти люди неясно выражают свои мысли. Потому что они не в состоянии различить власть БОЛЬШИХ ОРГАНИЗАЦИЙ и власть ИНДИВИДУУМОВ и МАЛЕНЬКИХ ГРУПП. Приводить доводы в пользу бессилия одного человека или даже маленькой группы изменить мир – ошибка. Потому что люди НУЖДАЮТСЯ ВО власти. Современный человек как коллективное юридическое лицо – то есть индустриальная система – имеет огромную власть над природой, и мы (ФК) расцениваем это как зло. Но современные ИНДИВИДУУМЫ и МАЛЕНЬКИЕ ГРУППЫ ИНДИВИДУУМОВ имеют гораздо меньшее количество власти, чем было у примитивного человека. Вообще говоря, обширная власть «современного человека» над природой осуществлена не индивидуумами или маленькими группами, а большими организациями. В той степени, в какой средний современный ИНДИВИДУУМ может обладать мощью технологии, в той же степени ему разрешают действовать, но только в определенных узких пределах и только под наблюдением системы. (Вы нуждаетесь в лицензии для всего, и с лицензией вам добавляют правил и инструкций). Индивидуум имеет только те технологические полномочия, которыми система хочет его наделить. Его ЛИЧНАЯ власть над природой небольшая.

198. Примитивные ИНДИВИДУУМЫ и МАЛЕНЬКИЕ ГРУППЫ фактически имели значительную власть над природой; или возможно было бы лучше говорить, власть В ПРЕДЕЛАХ природы. Когда примитивный человек нуждался в продовольствии, он знал, как находить и готовить съедобные корни, как отследить добычу и получить ее при помощи оружия собственного производства. Он знал, как защитить себя от жары, холода, дождя, опасных животных, и т.д. Но примитивный человек наносил небольшой ущерб природе, потому что КОЛЛЕКТИВНАЯ власть примитивного общества была незначительна в сравнении с КОЛЛЕКТИВНОЙ властью индустриального общества.

199. Вместо приведения доводов в пользу бессилия и пассивности, нужно доказать, что власть ИНДУСТРИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ должна быть сломана, и что это существенно УВЕЛИЧИТ власть и свободу ИНДИВИДУУМОВ и МАЛЕНЬКИХ ГРУПП.

200. Пока индустриальная система не будет полностью разрушена, разрушение этой системы должно быть ЕДИНСТВЕННОЙ целью революционеров. Другие цели отвлекли бы внимание и энергию от главной цели. Важнее, если революционеры разрешают себе иметь другую цель. Потому что они соблазнятся использованием технологии, как инструмента для достижения этой другой цели. Если они возьмут технологию, как оружие, то они попадут в западню. Потому что современная технология – объединенная, прекрасно организованная система. И чтобы сохранить НЕКОТОРУЮ технологию, каждый будет обязан сохранить БОЛЬШИНСТВО технологии. Следовательно, в реальности технологией будут жертвовать чисто символически.

201. Предположим, например, что революционеры примут за цель «социальное правосудие». Но исключительно из-за человеческой природы, это самое социальное правосудие не может возникнуть спонтанно; оно должно быть предписано. Чтобы предписывать это, революционеры должны были бы сохранить центральную организацию и контроль. Для этого они нуждались бы в быстрой связи и быстром транспорте, и поэтому им была бы необходима технология для поддержки связи и транспорта. Чтобы кормить и одевать бедных, они должны были бы использовать сельскохозяйственную и производственную технологию. И т.д. Так что попытка сохранить социальное правосудие вынудила бы их сохранять большинство частей технологической системы. Мы ничего не имеем против социального правосудия, но нельзя допустить, чтобы оно столкнулось с усилиями по избавлению от технологической системы.

202. Революционерам было бы глупо пытаться справиться с системой, не используя НЕКОТОРУЮ современную технологию. Ведь мы же используем средства информации и связи, чтобы распространить наше сообщение. Но революционеры должны использовать современную технологию для только ОДНОЙ цели: атаки на технологическую систему.

203. Вообразите алкоголика, сидящего с бочкой вина перед ним. Предположим, что он начинает говорить себе, «Вино – не плохо для меня, если пить его медленно. Врачи говорят, что в малых дозах вино даже полезно. Так что не случится ничего плохого, если я чуть-чуть выпью...». Вы хорошо понимаете, что случится потом. Не забывайте, что человеческая раса и технология – это то же самое, что алкоголик с бочкой вина.

204. Революционеры должны иметь как можно больше детей. Есть сильные научные доказательства, что социальные отношения в большой степени наследуются. Никто не говорит, что социальное отношение – прямой результат генетической конституции человека. Но, похоже, генетика добавляет вероятности того, что сын революционера станет революционером. Против этой теории есть возражения, но они активны идеологически, но слабы научно. В любом случае, никто не отрицает, что дети имеют тенденцию в среднем входить в те же социальные отношения с обществом, что и их родители. С нашей точки зрения не имеет значения, происходит ли это из-за генетики или из-за воспитания.

205. Неприятность состоит в том, что многие из наших соратников беспокоятся о перенаселении, а значит, не захотят иметь много детей или вообще не захотят их иметь. Таким образом, они невольно будут способствовать нашим противникам, сторонникам индустриальной системы. Чтобы подстраховаться, революционеры должны в изобилии воспроизводить себя. При этом, особых сложностей с перенаселением из-за революционеров не предвидится. Поскольку как только индустриальная система будет уничтожена, всемирное население обязательно уменьшится (см. параграф 167). А если индустриальная система выживает, она продолжит развивать новые методы производства продовольствия, что позволит населению планеты увеличиться до неопределенных пределов.

206. В отношении революционной стратегии, есть несколько условий, на соблюдении которых мы абсолютно настаиваем. Первое – единственной целью должна быть революция против технологии. Второе – никакой другой цели нельзя позволять конкурировать с этой целью. К остальному революционеры должны подходить эмпирически. Если опыт покажет, что некоторые из наших рекомендаций не приносят хороших результатов, то те рекомендации должны быть отвергнуты.

ДВА СВОЙСТВА ТЕХНОЛОГИИ

207. Вероятный аргумент против предложенной нами революции – она может потерпеть неудачу. Поскольку на протяжении всей истории технология то прогрессировала, то регрессировала. А значит, постоянный технологический регресс невозможен. Но это не так.

208. Мы различаем между двумя видами технологии технологию маленького масштаба и зависимую от организаций технологию. Технология маленького масштаба – технология, которая может использоваться небольшими общинами без внешней помощи. Зависимая от организации технология – технология, которая зависит от крупномасштабной социальной организации. Мы не знаем никаких ярких примеров регресса технологии маленького масштаба. Но зависимая от организаций технология РЕГРЕССИРУЕТ, когда разрушена социальная организация, от которой эта технология зависит. Вот пример: когда разрушилась Римская империя, люди остались жить, как они и жили раньше. Потому что любой умный деревенский мастер мог сделать, например, водное колесо, любой квалифицированный кузнец мог делать сталь римскими методами, и т.д. Но зависимые от Римской империи технологии регрессировали. Акведуки оказались в плохом состоянии и никогда потом не были восстановлены. Их методы дорожного строительства были утеряны. Римская система городской очистки была забыта.

209. Нам только так кажется, что технология всегда прогрессирует. Может быть, это происходит потому, что до Индустриальной Революции большинство технологий являлись технологиями маленького масштаба. Но большинство технологий, развившихся после Индустриальной Революции – это зависимые от организаций технологии. Возьмите холодильник, например. Без фабричных частей или средств обслуживания постиндустриального механического цеха холодильник был бы недостижим в изготовлении для горстки местных ремесленников. Если бы каким-то чудом они преуспели бы, холодильник им бы не пригодился из-за отсутствия надежного источника электроэнергии. Так что они должны были бы построить водную плотину и генератор. Генераторы требуют больших количеств медного провода. Попробуйте сделать этот провод без современных машин. И где они получили бы газ, подходящий для охлаждения? Было бы намного легче построить ледник или сохранять продовольствие сушкой, как делали перед изобретением холодильника.

210. Так что если индустриальная система будет однажды полностью разрушена, технология охлаждения быстро будет утеряна. То же истинно и для других зависимых от организаций технологий. И если технология будет утрачена для целого поколения, понадобятся столетия, чтобы ее восстановить. Это тем более вероятно, если будут уничтожены технические книги. Если индустриальное общество построено на пустом месте без внешней помощи, оно может действовать следующим образом: вы нуждаетесь в инструментах, чтобы делать инструменты, чтобы делать инструменты, чтобы делать инструменты. Для этого требуется длинный процесс экономического развития и социальной организации. И даже если нет оппозиционно настроенной в отношении технологии идеологии, нет никаких причин полагать, что большинство было бы заинтересовано в восстановлении индустриального общества. Энтузиазм в отношении «прогресса» – явление, свойственное лишь современному обществу, его не было, кажется, до 17 столетия.

211. В конце средневековья было четыре одинаково «продвинутые» главные цивилизации: Европа, Исламский мир, Индия, и Дальний Восток (Китай, Япония, Корея). Три из тех цивилизаций остались более или менее устойчивыми. И только Европа стала динамичной. И никто не знает, почему. У историков есть теории, но это лишь предположения. Во всяком случае, ясно, что быстрое движение к технологической форме общества происходит только при специфических условиях. Так что нет никакой причины предполагать, что не может быть длительного технологического регресса.

212. Общество В ИТОГЕ снова пришло бы снова к индустриально-технологической форме? Возможно, но об этом бесполезно беспокоиться, так как мы не можем предсказывать будущее или управлять им. С этеми проблемами пусть имеют дело те, кто будет жить в будущем.

ОПАСНОСТЬ ЛЕВЫХ ВЗГЛЯДОВ

213. Из-за потребности в восстании и в общей организации левые или люди подобного психологического типа часто не могут договориться с теми лидерами, чьи движения изначально не левые. И недовольные жизнью люди, которые могли бы быть с нами, легко могут попасть в левое движение. И тогда левые цели заменят или исказят первоначальные их цели.

214. Чтобы избежать этого, движение, которое возвеличивает природу и выступает против технологии, должно занимать решительную антилевую позицию и избегать любого сотрудничества с левыми. Левые взгляды, в конечном счете, противоречат природе, человеческой свободе и антитехнологических воззрениям. Левые взгляды – коллективистские. Они стремятся связывать вместе весь мир (природу) и человечество. Но это подразумевает управление природой и человеческой жизнью организованным обществом, а это требует продвинутой технологии. Вы не можете иметь объединенного мира без быстрого транспорта и связи. Вы не можете заставить всех людей любить друг друга без сложных психологических методов, Вы не можете иметь «запланированного общества» без необходимой технологической основы. Прежде всего, левые взгляды ведут к потребности во власти, и левый ищет власть на коллективном основании, через идентификацию с массовым движением или организацией. Маловероятно, что левые взгляды когда-либо победят технологию, потому что технология – слишком ценный источник коллективной власти.

215. Анархист (34) также ищет власть, но он ищет ее в маленькой группе; он хочет чтобы маленькие группы индивидуумов были способны ка самоуправлению. Он выступает против технологии, потому что она ставит маленькие группы в зависимость от больших организаций.

216. Некоторые левые могут выступать против технологии, но они выступят против ее только до тех пор, пока они не во власти. Если левые взгляды когда-либо станут доминирующими в обществе, так, чтобы технологическая система стала инструментом в руках левых, они с энтузиазмом будут использовать ее и способствовать ее прогрессу. Примеры такого рода уже были. Когда большевики в России были не во власти, они энергично выступали против цензуры и тайной полиции, они защищали самоопределение для этнических меньшинств, и т. д.; но как только они вошли во власть сами, цензура стала еще более жесткой, а тайная полиция – еще более безжалостной, чем любые их аналоги, существовавшие при царе. Они угнетали этнические меньшинства не меньше царя. В США пару десятилетий назад, когда левые были меньшинство в наших университетах, левые профессора были энергичными сторонниками академической свободы. Но сегодня в тех университетах, где левые стали доминирующими, они показали себе готовыми посягать на академическую свободу любого. И так далее. То же самое случится с левыми и технологией: Они будут использовать ее, чтобы угнетать людей, если они когда-нибудь получат власть.

217. В более ранних революциях левые, наиболее охочие до власти, неоднократно, сначала сотрудничали с нелевыми революционерами, также как с левыми либералами. А позже надули их, чтобы захватить власть. Робеспьер во Франции, большевики в России, коммунисты в Испании в 1938 году, Кастро и его последователях на Кубе. Учитывая это, было бы глупо нелевым революционерам сотрудничать с левыми.

218. Различные мыслители указали, что левые взгляды – своего рода религия. Левые взгляды – не религия в строгом смысле, потому что левая доктрина не постулирует существование никакой сверхъестественной сущности. Но для левого, левые взгляды играют психологическую роль, подобную той, которую играет религия для верующих. Левый ДОЛЖЕН верить в левые взгляды Они играют жизненную роль в его психологической сущности. Его вера не измеряется ли логикой, ни фактами. Он глубоко убежден, что левые взгляды нравственны, что он имеет не только право, но и обязанность навязать левую этику каждому. Правда, многие из людей, которых мы считаем левыми не считают себя левыми и не описали бы свою систему веры, как левую. Мы используем термин «левые взгляды», потому что мы не знаем лучше слов, чтобы определить убеждения феминисток, геев, сторонников политкорректности и тому подобных движений, а также потому, что эти движения близки к левым. (См. параграфы 227-230.)

219. Левые взгляды – тоталитарная сила. Везде, где левые взгляды находятся у власти, они склонны вторгаться везде и вынуждать каждую мысль врастать в левую почву. Частично это происходит из-за квазирелигиозного характера левых взглядов; все, что не лево, есть Грех. Более важно, что левые взгляды – тоталитарная сила из-за стремления левых к власти. Левый стремится удовлетворить свою потребность во власти через идентификацию с социальным движением, и он пробует проходить процесс власти с помощью общего движения (см. параграф 83). Но независимо от того, как далеко движение продвинулось в достижении его целей, левый никогда не удовлетворен. Потому что его активность – деятельность заместителя (см. параграф 41). То есть, левое движение никогда не достигнет целей каждого из сторонников этого движения; потому что в действительности левого привлекает борьба, как деятельность заместителя. Следовательно, левый никогда не удовлетворен целями, которых он уже достиг; его потребность в процессе власти заставляет его преследовать новую цель. Левый хочет равных возможностей для меньшинств. Когда цель достигнута, он настаивает на статистическом равенстве с меньшинствами. И пока есть хоть кто-то, кто не согласен с его взглядами, левый будет бороться. И не только за этнические меньшинства; никому нельзя позволить отрицательно относиться к гомосексуалистам, инвалидам, толстым, старикам, уродам. Если публика информирована об опасности курения, этого мало. Предупреждение о вреде курения должно быть отпечатано на каждой пачке сигарет. Реклама сигарет должна быть ограничена, если не запрещена вообще. Активисты никогда не будут удовлетворены, пока табак не вне закона. После этого придет очередь алкоголя, суррогатной пищи и т.д. Активисты боролись с жестоким обращением с детьми, и это было разумно. Но теперь они хотят прекратить даже родительские шлепки. Когда они запретят это, они захотят запретить кое-что, еще, что им кажется вредным. Они никогда не будут удовлетворены, пока не получат полный контроль над всеми методами воспитания детей. Затем они найдут другой объект.

220. Предположим, что Вы попросили, чтобы левые составили список ВСЕХ вещей, которые были неправильны. А Вы проследите, чтобы КАЖДЫЙ их пункт был принят обществом. Можно говорить, что за пару лет большинство левых нашло бы еще что-то, на что можно пожаловаться, некое новое социальное «зло», которое надо исправить. Потому что, еще раз напомним, что левые активны не из-за бед общества, а из-за потребности удовлетворить свое желание власти.

221. Из-за ограничений их мысли и их взглядов многие левые не могут добиваться власти теми путями, какие избирают для себя другие люди. Для левых двигатель власти имеет только один нравственно приемлемый выход, который заключается в борьбе за то, чтобы каждый в мире стал левым.

222. Левые, особенно сверхсоциализированные, являются Истинно Верующими в том смысле, какой вкладывает в это понятие автор книги «Истинно Верующий» Эрик Хоффер. Но не все Истинно Верующие имеют левый психологический тип. Возможно нацист, например очень отличен в психологическом отношении от левого. Из-за их способностей быть преданными идее, Истинно Верующие полезны, а возможно и необходимы, как компонент любого революционного движения. Это и составляет проблему, с которой мы, признаться, не знаем, что делать. Мы не знаем, как использовать энергию Истинно Верующого в революции против технологии. В настоящее время все, что мы можем сказать, это то, что никакой Истинно Верующий к не завербует безопасного новичка в наше движение, если мечта Истинно Верующого – не только разрушение технологии. Если он предан и другому идеалу, он может пожелать использовать технологию, как инструмент для преследования другого идеала (см. параграфы 220, 221).

223. Некоторые читатели могут сказать, что мы драматизируем. «В материале о левых много дерьма. Я знаю Джона и Джейн, левых, не имеющих всех этих тоталитарных тенденций.» Весьма вероятно, что многие левые, может быть, даже большинство – приличные люди, которые искренне верят в правильность их ценностей и не хотели бы использовать тоталитарные методы для достижения своих социальных целей. Наши замечания о левых взглядах не касаются каждого конкретного левого, но описывают общий характер левых взглядов, как движения. И общий характер движения не обязательно определен числовыми размерами различных видов людей, вовлеченных в это движение.

224. Люди, достигающие власти в левых движениях, представляют собой левых наиболее охочего до власти типа. Как только люди такого типа дорвутся до власти, внутри левого движения найдутся недовольные ими, но не способные выступать против лидеров. Они НУЖДАЮТСЯ в вере в движение, и поэтому они не могут уступать этой вере и следуют за лидерами. Истинно, что НЕКОТОРЫЕ левые имеют мужество выступать против внутренних тоталитарных тенденций. Но тогда они теряют все, потому что стремящиеся к власти типы лучше организованы, более безжалостны и бессовестны и позаботились о том, чтобы выстроить себе сильную основу власти.

225. Эти явления проявились ясно в России и других странах, которые были захвачены левыми. Точно так же прежде, чем коммунизм рухнул в СССР, левацкие типы на Западе редко критиковали эту страну. Они и сегодня пробуют найти оправдания коммунистам и говорят об ошибках Запада. Они всегда выступали против Западного военного сопротивления коммунистической агрессии. Левацкие типы во всем мире энергично протестовали против военных действий во Вьетнаме, но когда СССР вторгся в Афганистан, они не сделали ничего. Они не одобряли советские действия, просто из-за их левой веры они не могли критиковать коммунизм. Сегодня в наших университетов, где «политическая корректность» стала доминирующим принципом, есть, вероятно, много левацких типов, кто конфиденциально не одобряет подавление академической свободы, но они ничего не говорят.

226. Таким образом, тот факт, что многие люди левых убеждений сами по себе являются достаточно терпимыми и умеренными, ни в коем случае не говорит о том, что сами по себе левые взгляды не являются тоталитарными.

227. Наше обсуждение левых взглядов имеет серьезную слабость. Все еще далеко от ясности то, что же мы подразумеваем под словом «левые». Сегодня левые взгляды разбиты в целом спектре движений активистов. Не все активисты левые. Некоторые движения состоят и из левых людей, и из правых активистов.

228. Но будет полезно указать некоторые критерии для диагностирования левых взглядов. Эти критерии не могут применяться ко всем абсолютно. Некоторые индивидуумы могут отвечать некоторым из левых критериев, некоторые левые могут не соответствовать ни одному из этих критериев. Вы должны сами решать, кто левый, а кто – нет.

229. Левый ориентируется на крупномасштабный коллективизм. Он подчеркивает обязанность индивидуума, чтобы служить обществу, и обязанность общества заботиться об индивидууме. Левый отрицательно относится к индивидуализму. Он часто выступает в моралистическом тоне. Он желает контролировать вооружение, сексуальное образование и других психологически продвинутых образовательных методов. Левый выделяет жертв и защищает их, он против соревнования и против насилия, но он часто находит оправдания для тех левых, которые совершают насилие. Он любит использовать общие фразы типа «расизм», «половая дискриминация», «гомофобия», «капитализм», «империализм», «неоколониализм», «геноцид», «социальные перемены», «социальное правосудие», «социальная ответственность» и так далее. Возможно, лучшая диагностическая черта левого – его тенденция сочувствовать следующим движениям: феминизм, гомосексуализм, этнические меньшинства, борцы за права животных, инвалидов. Любой, кто сочувствует ВСЕМ этим движениям – скорее всего левый.

230. Наиболее опасные левые – те, кто наиболее охоч до власти. Они часто характеризуются высокомерием или догматическим подходом к идеологии. Но наиболее опасные левые еще и те, кто относится к типу сверхсоциализированных. Они избегают демонстрации агрессивности и воздерживаются от рекламирования своих левых взглядов, но работают спокойно и скромно и продвигают ценности коллективизма. Такого рода левые похожи на некоторые буржуазные типы людей своим практицизмом, но отличаются от них психологией, идеологией и побуждениями. Обычные буржуазные попытки контролировать людей, чтобы защитить себя – буржуа делает это потому, что для него это естественно. Практики- левые, о которых мы говорили, делают это потому, что они Истинные Сторонники в коллективистской идеологии. Левый такого рода отличается от среднего левого тем, что его импульс непослушания является более слабым, и он надежнее социализирован. А от обычного буржуа он отличается тем, что есть некий недостаток в обществе, который заставляет левого посвятить себя борьбе с этим недостатком. И, возможно, его двигатель власти более силен, чем у среднего буржуа.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

231. На протяжении всей статьи мы могли быть неточными в терминологии и классификации наших заявлений. И мы допускаем, что некоторые наши утверждения могут быть ложными. Недостаток информации и потребность в краткости сделало невозможным для нас формулирование наших утверждений более точно и подробно. И, конечно, в обсуждении нашего материала надо положиться на интуитивное понимание всего написанного, и иногда интуиция может читателя подвести. Так что мы не утверждаем, что эта статья выражает нечто большее, чем прост сырое приближение к правде.

232. Все равно, мы уверены, что общие основы картины, которую мы нарисовали здесь, в первом приближении являются правильными. Мы изобразили левые взгляды в их современной форме, как явление, специфическое для нашего времени и как признак разрушения процесса власти. Но мы могли допустить ошибки. Мы ДУМАЕМ, что решающая роль, сыгранная чувствами подчиненного положения, низкого чувства собственного достоинства, бессилия, идентификации с жертвами – особенность современных левых взглядов. Идентификация себя с жертвами – эта особенность левых наблюдалась и в 19 столетии, и в раннем христианстве, но не другие признаки современных левых взглядов. Правда, мы не имеем оснований утверждать с уверенностью, что никакие подобные движения не существовали и до современных левых взглядов. Это – интереснейший вопрос, но пусть им занимаются историки.

Теодор Качински