Знакомые качки, радуясь, рассказывали мне, как поздно вечером, в полной темноте, опившись пивом, возвращались домой с какой-то своей тусовки. Один из них, абсолютный чемпион по рыганию, решил поставить рекорд и рыгнул так протяжно и громко, что слабый месяц, казалось, должен был упасть с неба на мостовую. И вдруг в темноте раздался суровый крик скрывавшейся в ней бабки:
— Свиння!
Само по себе опьянение пивом неагрессивно, оно расслабляет и без того не напрягающийся мозг («от пива глова секива», — говорят поляки; менее рафинированные, однако не менее поэтичные русские говорят: «от пива будешь ссать криво»). Недаром ведь пиво содержит в избытке женские гормоны, от которых у волосатых мужиков растут груди и тяжелые, гулкие, как арбуз, непомерно вздутые животы. Агрессивность насосавшихся напитка солдатского быдла проистекает именно из этой расслабленности, когда глубоко запрятанное начинает лезть наружу.
Человеку тонкого душевного склада, впрочем, полезно пить пиво именно поэтому, для того, чтобы время от времени смотреть на вещи проще. Под грубое пиво очень хорошо жрать грубую пищу, ту, которую апельсиновым соком, скажем, запивать одно мучение. Кроме того, что я и есть человек тонкого душевного склада, существует еще одна причина, заставляющая меня смотреть на пиво снисходительно: это любимый напиток пламенных революционеров и матерых реакционеров, людей не всегда приятных, но во всяком случае необычных. Противоположные, совершенно не похожие друг на друга вожди массовых движений, Ленин и Гитлер одинаково сплачивали своих единомышленников за кружкой пива. Ленин, впрочем, предпочитал темное, а Гитлер — светлое. Я вообще всегда за Ленина и против Гитлера, но вот в этом вопросе с кем я, так и не разобрался.
Самое лучшее пиво — украинское, чернiгiвське бiле нефiльтрoване и чернiгiвська же нефiльтрoвана «Бiла нiч». Густое и пенистое, сладкое почти, оно умиротворяет и настраивает на философский лад, вопреки всему тому, что я раньше написал о пиве, и это единственное пиво, пожалуй, которое можно пить просто так, не хавая и не жря. Отличное пиво делают немцы и чехи, но не путайте его с бурдой, которая производится под их маркой в Московщине.
Вино напиток куда более благородный. Между прочим, самый жестокий бодун бывает именно с вина, если, конечно, употреблять его в немеряных количествах. Настоящее вино не терпит грубого, ненасытного потребления — хлебать его лишь бы как и лишь бы с чем все равно что лапать герцогиню руками, сальными от курицы: получите по голове, и поделом. Настоящее хорошее вино, однако, — вещь редкая и дорогая. Средней паршивости винный напиток имеет привкус подслащенного машинного масла, настоянного на гнилой клюкве. Я уж не говорю о чернилах, которые из подслащенного машинного масла, настоянного на гнилой клюкве, и состоят. И все же алкоголик-чернильщик относится к гораздо более высокому рангу, чем алкоголик-пивнюк. В чернильщике есть нечто беззащитное и неприкаянное, нечто женское даже, не гормонально, как у пивного алкоголика, а метафизически женское, в то время как пивнюк просто любитель залить, как пожарный из брандспойта, водянистой пеной свою ненасытную утробу. Процесс пития вина грустен и романтичен одновременно; голова туманится и вместе с тем немного кружится, окружающее предстает во всей своей непосредственности, но эта непосредственность не ранит, как обычно, а только с печалью констатируется. Неспроста этот напиток так любят женщины и декаденты. Одна из самых приятных и самых великих наций в мире, французы, также воспитываeтся на вине. Может быть, в данном вопросе я не совсем объективен: мой двоюродный дедушка был чернильщик. «Саня чернильщик», — качая головой, говорили о нем двоюродные и троюродные бабушки. Маленький несмышленыш, я воспринимал это так, будто бы Саня такой страшный алкоголик, что вместо водки и вина, которые уже не могут его удовлетворить, хлещет чернила для перьев и ручек, чернильницу за чернильницей, — нечто вроде токсикоманов, нюхающих клей «Момент». Саня был очень хороший, добрый и беззащитный; как многие советские чернильщики, он обладал золотыми руками (именно золотые руки приносили своему хозяину несчастье: народ благодарил мастеровитых мужичков, усиленно и щедро их спаивая, за сколоченную золотыми руками скамейку или прикрученный золотыми руками водопроводный кран). Женат он был на занудливой приставучей бабке, школьной училке, и тихо и неожиданно скончался во сне. Мне жаль Саню. Думая о нем, я вспоминаю сакраментальную фразу из рассказа Леонида Андреева: «стыдно быть хорошим».
Хорошее вино лучше употреблять безо всяких закусок, чем с закуской плохой. Лучше всего идут закуски нежные и ненавязчивые. Острые и навязчивые, впрочем, случается, с вином тоже неожиданно бывают хороши. Вообще, в выборе еды, как и в питии, догматизма быть не должно. Да и вообще не должно быть догматизма — этому учили нас еще эллинские философы. Странное питие коньяк. Если вино домашнего приготовления всегда ужасно, то кустарный коньяк, свидетельствую, бывает прямо-таки чарующим.
Говорят, коньяк нормализует давление и в малых дозах полезен. Я не знаю людей, спившихся от коньяка; это, впрочем, объясняется тем, что трудно в наших условиях спиваться, регулярно потребляя такой дорогой напиток. Насколько отвратителен коньяк средний, настолько хорош коньяк качественный. Опьянение коньяком довольно деятельное и бодрое, оно как будто бы стоит отдельно от всех прочих опьянений, не грубое, но и не сентиментальное, в целом то, что надо.
Водка тоже очень правильный напиток, горький, резкий, шибающий в нос и, так сказать, мобилизующий на пьянство; употребляющий водку как бы вступает с ней в единоборство. Горе тому, кто будет побежден ею, расплывшись в луже собственной блевотины, — но тот, кто сам победит водку, повеселится на славу! Водка — самый агрессивный из всех спиртных напитков, а агрессия — это хорошо. Человек и должен быть агрессивным, чтобы преодолевать новые и новые рубежи, ибо смысл жизни его состоит в преодолении. Можно изредка прибегнуть при этом к водке, как к мощному мобилизующему средству, но упаси вас боже злоупотреблять! Побежденный водкой терпит поражение сокрушительное и жестокое; а уж если это поражение становится хроническим, то — пропал козак, как писал, по другому, правда, поводу, Николай Васильевич Гоголь.
Я вижу нечто очень символичное, даже сакральное, в народной традиции закусывать горькую кислым огурцом. Кислое на горькое — все как в этой нелегкой и безумной жизни! Как замечательно придумано: кислое на горькое, а если кислого и горького слишком много, еще и головная боль по утрам в придачу.
Зимой ли, летом ли, очень приятно заедать ледяную рюмочку чем-нибудь контрастно горячим. Ать! — два! Исраэль Шамир, борец с израильским апартеидом, великолепный писатель и православный коммунист, поступал ровно наоборот, не спеша запивая водочкой кушания. «Иностранец!» — исполняясь уважения, думал я.
Иностранцы же из Англии не так давно выпустили газированную водку. А я люблю непритязательный коктейль под названием «отвертка», когда водку разбавляют «Фантой», и напиток получается лучше любого джин-тоника. Выпивая водку, нужно непременно поглотить пару отверток: тогда алкоголь веселей и радостней заструится по вашим жилам. Страшные кислоты, содержащиеся в мондиалистском напитке «Фанта», весьма гармонично вступают в реакцию с алкогольной отравой. Разрушать свой организм тоже надо уметь.
Питие в наших краях редкое, всякие там мартини и текилы, я употреблял не настолько часто, чтобы компетентно о нем писать. Из последнего понравилось шотландское виски: вкус его таки оставлял желать лучшего, но вот эффект оказался весьма приятен. Мы распивали скотч со старым другом на берегу озера, а по периметру бегал какой-то сторонник Здорового Образа Жизни. Когда он периодически оказывался рядом с нами, мы почему-то еле сдерживали радостный смех. Он, наверное, тоже.
Лично Товарищ У, http://tov.lenin.ru
