Теологический этюд в двух действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Отец Феофилакт
Мальчонка
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ. ПОЕЗД ТРОНУЛСЯ
Поезд тронулся. Мы видим, как уплывает вдаль вокзал, из окошка вагонного купе. Возле окошка, в углу диванчика, сидит босой и всклокоченный, перепачканный мальчонка. На нем белая, но грязноватая, не по размеру большая рубаха, такая длинная, что даже не видно, есть ли под ней штаны. Правым рукавом рубахи, периодически шмыгая, мальчонка утирает свой довольно сопливый нос. Тем временем в коридоре, приближаясь, раздается звучный, приятный голос отца Феофилакта.
Голос отца Феофилакта (приближаясь). ...А ты объясни ему, что иерей — не юридическое лицо. Какие могут быть претензии? Ну и что если не знал. А надо было знать. Это уже его проблемы. Что с алтарником? Снова запил? Менять пора алтарника. Ну, свяжемся еще. Будь здрав.
Важно и с почтением вносит в купе округлый, обширный живот, а следом за ним и самое себя. С неудовольствием взглядывает на мальчонку. Проверяет по билету место и осторожно, медленнно садится напротив мальчонки, так, как если бы живот содержал контрабандный груз китайских ваз. Разглаживает бороду.
Отец Феофилакт. Папа-то, мама где твои?
Мальчонка. Я один еду.
Отец Феофилакт. А не мал ты для того? В твоих летах с родителями путешествовать надобно.
Мальчонка. Да нет, я — большой.
Отец Феофилакт (снисходительно, отечески улыбаясь). Вишь ты, большой. Ну, бог с тобой.
Открывает свой саквояж, достает припасенные, толсто нарубанные, бутерброды и, как бы сразу забыв о присутствии мальчонки, принимается за трапезу с обстоятельностью человека, не понаслышке знакомого с мирозданием.
Мальчонка (с интересом наблюдая отца Феофилакта). Ого, сколько ты лопаешь!
Отец Феофилакт (нахмурясь). Неподобающе разговариваешь ты со старшими, малец. В таких случаях следует говорить: приятного аппетита...
Мальчонка (усердно повторяя). Приятного аппетита.
Отец Феофилакт (устраиваясь поудобнее и смахивая крошки с бороды). Ну, так. Спасибо.
Мальчонка. А ты такой толстый, потому что ты так много лопаешь?
Отец Феофилакт (снова нахмурясь). Н-да... Дурно воспитан ты родителями своими. Полон я оттого, что пощусь, ясно тебе? Сие изнуряет организм и понуждает его к усиленному восстановлению опосля.
Мальчонка. Так от изнурения худеют же. А ты толстый.
Отец Феофилакт. Тьфу ты, прости господи, дитя неразумное! Отлучили церковь от воспитания вашего — и вот как справляются с ним семья и школа! (Меняя тему разговора.) Ты отчего босый? С босыми-то ногами на полку?
Мальчонка. Так жарко ведь, вон и у тебя лицо какое красное. В юбке тоже жарко. А почему ты в юбке?
Отец Феофилакт (утирая пот). Не токмо невоспитан, но и непросвещен ты, малец. Сие не юбка, а ряса — облачение иерея...
Мальчонка. Ты на еврея не похожий.
Отец Феофилакт. Э, невежда! Иерей есть клирик, сиречь служитель церкви, понятно тебе?
Мальчонка. Церковь — это дом такой с куполами, да?
Отец Феофилакт. Вот, хорошо уж хоть это тебе известно.
Мальчонка. А служитель церкви — это значит, домработник?
Отец Феофилакт. Экой дуралей, прости господи! Служитель церкви не домработник, но пастырь, лицо, связующее прихожан с богом...
Мальчонка. А что такое — бог? Я просто учусь еще, мало об
этом знаю.
Отец Феофилакт (торжественно). Бог есть самосущее бытие, первопричина и первооснова жизни, данная людям во Христе, неохватываемая несовершенным рассудком нашим... Впрочем, рано постигать тебе такие вещи убогим и малообразованным умишком своим. Одно тебе надлежит знать: ребенок войдет в царство божие, пусть даже и такой непутевый как ты малец. Открой душу господу, и все поймешь. Ибо бог есть любовь! Так.
Всем видом давая понять, что разговор окончен, разворачивает газету
«Комсомольская правда».
Мальчонка. Нет, скажи, скажи! Ты сказал: самоссущее бытие? А что такое — самоссущее?
Отец Феофилакт (с неудовольствием отрываясь от газеты). Мал ты еще для таких разговоров.
Мальчонка (тормоша отца Феофилакта за рясу). Ну скажи, пожалуйста! Мне учиться надо.
Отец Феофилакт. Ладно, ладно. (С неохотой напускает на себя отеческий вид.) Самосущее бытие — сиречь высшее, непостижимое бытие, бытие наимогущественнейшее, пребывающее повсюду и возвышающееся над всем. Бог — везде и во всем, понял?
Мальчонка. Не-а. Если бог везде и во всем, то зачем тогда ты? Ты говорил (голосом, удивительно похожим на голос отца Феофилакта): я — лицо, связующее прихожан с богом...
Отец Феофилакт. Гм... Вот то-то и оно, что рано постигать тебе такие вещи... Сии вещи вовсе не умопостигаемы... Откройся богу сердцем, тогда и постигнешь его. А ко взрослым дядям меньше надо приставать. Взрослые дяди часто заняты бывают, им недосуг.
Мальчонка. Другим дядям, может, и не до сук, а ты сам говоришь, что должен связывать людей с богом, а бог и так везде. Значит, ты не занят.
Отец Феофилакт (раздражаясь). Язык-то у тебя подвешен не по летам, а мозги — куриные! Сказано тебе: не мешай взрослому! И нишкни! Сиди тихо!
Отчитав притихшего мальчонку, углубляется в газету.
Мальчонка (с некоторой робостью, тихо). Ты газету читаешь. (Уверенней и громче.) Ты газету читаешь. (Еще уверенней и громче.) Ты газету читаешь. (Совсем уверенно и громко.) Газету читаешь!
Отец Феофилакт (высовываясь из-за газеты). Ах ты, прости твою господи! Что там тебе не сидится?
Мальчонка (снова робко). Ты же газету читаешь, значит, не занят. (Тыкая пальцем в газету, читает вслух первый попавшийся заголовок.) «Хо-чу грудь как у Семёнович». А кто такая Семёнович?
Отец Феофилакт (несколько смутившись). Не знаю. Сие... к твоим вопросам не относится...
Мальчонка. А ты почему на мои вопросы не хочешь отвечать?
Отец Феофилакт. Ох, пристал как банный лист! Ну, давай так: отвечу на один последний твой вопрос, а ты ко мне больше не приставай. А то наказан будешь — выставлю на десять минут в коридор.
Мальчонка. Один — мало...
Отец Феофилакт. С тебя, балаболки, и одного много.
Мальчонка. А ты откуда знаешь про бога?
Отец Феофилакт. Из священнаго писания. Я ответил, а теперь ты молчи, не то...
Углубляется в газету. Мальчонка некоторое время пытается сидеть смирно, однако скоро начинает елозить и чесаться, как то свойственно детям.
Мальчонка. Жизнь есть способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой, причем с прекращением этого обмена веществ прекращается и жизнь, что приводит к разложению белка.
Отец Феофилакт (высовываясь из-за газеты). Что-о?
Мальчонка. Жизнь есть способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой, причем с прекращением этого обмена веществ прекращается и жизнь, что приводит к разложению белка. Фридрих Энгельс.
Отец Феофилакт (качая головой и сдвигая брови). Ох ты, семья и школа! Чему учат детей. Вона откуда ноги растут! Вишь, бесовщины нахватался. А ну-тко, выдь в коридор и стой там десять минут!
Мальчонка. Дядька, это не семья и школа, я сам учусь, хочу знать о вас как можно больше. Я пока не все выучил просто… Я еще и де Сада буду изучать, и Кастанеду...
Отец Феофилакт (громоподобно и грозно). Кому сказано — выдь! Испорченное дите! А другой раз будешь стоять двадцать минут и на коленях!
Мальчонка. Дяденька, дяденька, я тебе мешать не буду, я поговорить с тобой хочу...
Отец Феофилакт аккуратно, но непреклонно берет мальчонку за ухо и выводит в коридор. Возвращается в купе, отряхивая руки и качая головой, садится и вновь углубляется в газету.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ. МАЛЬЧОНКА В КОРИДОРЕ
Мальчонка, шмыгая носом и потирая ухо, стоит в коридоре.
Мальчонка (плаксиво). Слова сказать нельзя... Все они здесь такие. Правильно предупреждали меня... Все папке расскажу!
Сбрасывает рубаху, обнаруживая на спине пушистые белые крылышки. Открывает окошко и обиженно упархивает в него.
Лично Товарищ У
Маленькие трагедии — сборник драматургии Товарища У, печальной, парадоксальной и зубодробительной. Автор надеется дожить до экранизаций и театральных постановок; пока не выполнена и программа-минимум — издание книги. По всем вопросам пишите на старый добрый адрес comrade_u@tut.by.
