Рождественская трагедия в шестнадцати действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Старик
Старуха
Покупатель
Человек с бюстом Михаила Ивановича Калинина
Первый мент
Второй мент
Третий мент
Первая контролерша
Вторая контролерша
Третья контролерша
Философский алкоголик
Первый рабочий
Второй рабочий
Третий рабочий
Племянник Костя
Высокопоставленное лицо
Рита, жена племянника Кости
Доктор Костырко
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей
Анзор
Водитель Анзора
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ. ХМУРОЕ УТРО
Раннее утро; бедная стариковская квартира. Скукожившиеся обои, потрескавшийся потолок, заиндевевшая мебель, множество старых книг и пустых птичьих клеток. Одна клетка, впрочем, не пуста — в ней распевает свои нехитрые песни скворец с забинтованной ногой. Старик, жуя зачерствелый кусок батона, подходит к клетке.
Старик (ласково, но непреклонно вытаскивая скворца из клетки и озабоченно рассматривая его). Ну, Шарик, как ты там? Вижу, вижу, намного лучше. Крепчаешь, да... Дедушке бы так, знаешь ли, крепчать. Заживет, все заживет. (Засовывает скворца обратно и засыпает корм в клетку.) Скучновато одному? Хо-хо, лет десять назад здесь столько твоих друзей было — не заскучал бы! (Тяжело вздыхает.) Ну, пора мне, Шарик, ты выздоравливай, а мне надо идти. Надо-надо. Надо идти.
Кряхтя, хватается за огромный, исцарапанный старинный чемодан, привязывает его к ржавенькой дачной тележке и выходит из дому, катя ее за собой.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ. СПРОС И ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Блошиный рынок на окраине города. На обширном куске целлофана старик разложил свои книги, вынутые из того самого чемодана. Книги посвящены разведению, ловле и содержанию птиц, очень старые и все абсолютно разные. Среди книжной кучи лежат также силки — мечта продвинутого птицелова восьмидесятых. Старик грустен и робок среди толкучки. Рядом с ним стоит такая же грустная и робкая старуха, выглядит она, однако, попроще, очевидно, бывшая деревенская жительница, платок повязан по-православному. Предмет, выставленный на продажу старухой — довольно большая и ощутимо немолодая пальма в кадке. Вокруг — голосистые и наглые барыги всех сортов и их не менее голосистые и наглые клиенты. Повсюду раздаются бодрые, исполненные жизнелюбия выкрики вроде «Кому накуяльник?», неистовая базарная, торговая жизнь бьет бурным и мутным ключом, но старик и старуха явно чужие на ее празднике.
Покупатель (толст, коротко стрижен; подходя к старику). Немецкие-кресты-награды-есть?
Старик (озадаченно и вместе с тем заученно-привычным тоном). Орнитология, птицеводство, силки б/у, в отличном состоянии...
Покупатель презрительно и лениво окидывает старика взглядом и отходит, моментально позабыв о его существовании. Старик тяжело вздыхает. Старуха смотрит на него и тоже вздыхает.
Старуха (говорит трасянкой). Трэчiй зьень не купляючь нiчога ў вас.
Старик. Да, не в чести нынче орнитология, другие, видите, сейчас у них времена.
Пауза.
Старик. Вот и ваше ведь растение тоже не покупают.
Старуха. Ня пакупаючь.
Старик. Видите, как. Всю жизнь эти книги собирал, а сейчас и даром никому это не нужно. Не помогают теперь книги...
Старуха. Ня памагаючь.
Старик (сочувственно). Тоже ж, наверное, дерево растили, ухаживали за ним, а теперь...
Старуха. Ды не, ад сястры засталося. Памерла сястра ўжо год як.
Человек с бюстом Михаила Ивановича Калинина (пробегая мимо стариков, кричит в ужасе). Менты идут!
Старик со старухой в ужасе встрепетываются вместе со всем базаром. Начинается великое движение человеческое.
Голос первого мента. Кому было сказано отсюда выметаться?
К старухиной пальме подбегает второй мент и весело пинает кадку ногой. Кадка опрокидывается, комья влажноватой, черной, как нужда, земли высыпаются на асфальт.
Старик. Ребята, что ж вы делаете? Зачем же вы...
Третий мент (подходя). Ты у меня сейчас допиздишься. Рот закрой и пакуй манатки, пока мы вас, уродов, как следует не оформили.
Пинает ногой стариковы книги, не так весело, как первый мент, зато более деловито. Старик бросается к книгам на колени, но опомнившись, поворачивается к старухе и помогает ей, дрожащими руками заталкивая землю обратно в кадку.
Второй мент (наблюдая сцену). Сладкая парочка: Твикс.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ. ТРОЛЛЕЙБУСНАЯ ОСТАНОВКА
Старик и старуха на троллейбусной остановке.
Старик. Ну вот, все нормально с пальмой вашей, видите. Все хорошо. Совсем и не пострадала.
Старуха. Спасiба вам!
Старик. Что вы, не за что! Только вот как доедете вы? Деньги на талончик у вас есть?
Старуха. Ды я ўсягда бяз етых талончыкаў езджу. Якась вязе. Я з маленства вдачлiвая.
Старик. Давайте все-таки дам вам на талончик. (Видя реакцию старухи.) Ну, давайте одолжу?
Старуха. Не-не! Чаго ж мне баяцца? Штрап я ўсе адно не заплачу, ды й нихто са мной, старой, вазiцца не захоча. Ды й кольки езджу, нiколi яшчэ ня бачыла кантралераў гэтых. Я з маленства вдачлiвая.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ. З МАЛЕНСТВА ВДАЧЛИВАЯ
Салон троллейбуса. Старуха сидит у окна, пальма перед ней. Со стороны кажется, что обе они очень пригорюнились. Невдалеке толкает, пошатываясь, раздраженных пассажиров философский алкоголик. Остановка; дверь открывается, в нее влетает человек с бюстом Михаила Ивановича Калинина, впрочем, уже без бюста, отважно вышепетывая страшную новость направо и налево.
Человек с бюстом Михаила Ивановича Калинина. Контролеры идут! Контролеры идут!
Люди в салоне шевелятся, лихорадочно щелкая компостерами. Старуха сидит неподвижно. В три двери заскакивают контролеры и начинают проверку: первая и третья контролерши уже прессуют философского алкоголика, который, разумеется, едет зайцем.
Вторая контролерша (подходя к старухе). Ваш билет. Жэншчына, ваш билет. Жэншчына!
Неделикатно тормошит старуху за рукав. Бездыханное тело падает вперед, ударяясь о пальму. Троллейбус издает коллективный ах.
Философский алкоголик. Умерла бабушка, а пальма осталась. Переживают нас деревья; в том числе и контролеров.
Первая контролерша (злобно). А тебя, пьянь такая, все равно сейчас ссадим.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ. КОНЕЦ ГОЛУБЯТНИ
Старик возвращается, устало волоча тележку. Подойдя к своему дому, резко останавливается как вкопанный. В оцепенение старика ввергают действия рабочих во дворе.
Старик. Хлопцы, что это вы делаете?
Первый рабочий (явно радуясь заданному вопросу). Как что? Работаем, дед, вкалываем, трудимся здесь, как пчелки.
Старик. А вот же голубятня тут стояла! Большая такая, на два этажа.
Первый рабочий (словоохотливо). Была голубятня — и нет голубятни. Не будет больше голубятни, дед! (Увидев реакцию старика.) Но ты не огорчайся. Ты, наоборот, радоваться должен. Построят здесь у тебя супермаркет, во как. Считай что во дворе, а? Несколько шагов сделаешь — и! Это ж удобно как! А здесь, вместо голубятни, стоянка будет.
Второй рабочий (оглядывая старика). Дед, судя по всему, в супермаркете не клиент. Вряд ли тележками будет закупаться.
Первый рабочий (прикидывая). Вряд ли сможет, да.
Старик (осоловело). Я же эту голубятню двадцать пять лет назад строил! Вот этими руками, со своим племянником.
Первый рабочий (как бы даже сочувственно). Ну видишь, сколько простояла.
Старик. А голуби? Что с голубями?
Первый рабочий. Отец, не переживай ты так. Улетели голуби. Ничего с твоими голубями не случилось. И не случится. Сам знаешь: голубь — птица мира. А этот супермаркет Анзор строит. Ты знаешь, кто такой Анзор? Да тут все магазины вокруг его. Чужих уже просто не осталось.
Второй рабочий. Тебе, можно сказать, повезло. Когда в пятом микрорайоне Анзор казино строил, у одной бабки, такой вот как ты, задрипанной, лачугу вообще снесли. Была хата — и нету хаты. Прикидываешь? А ты о каких-то голубях.
Старик. Вы бы голубятню просто перенесли... Сдвинули бы ее...
Третий рабочий (первому и второму). Мужики, вы заебали там пиздеть! Я что, один должен здесь работать?
Второй рабочий (сплевывая). Трудоголик.
Не обращая внимания на старика, первый и второй рабочие уходят к третьему.
ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ. БДИТЕЛЬНЫЙ РОБОТ
Старик дома, в бедной своей квартире. Некоторое время сидит в оцепенении на продавленном диване; потом прохаживается по комнате, нервный. Машинально подходит к клетке со скворцом и вытаскивает его так же бережно, как и утром. Осматривает, на глазах становясь все более внимательным, и сажает назад в клетку.
Старик. Почти зажило; уже, можно сказать, зажило, но мы подержим еще немножко. Это, Шарик, чтоб наверняка. Чтобы были мы уверены: и ты, и дедушка.
Пауза. Вздыхает.
Старик. Голубятни-то нету больше, Шарик. Нету! Ты не голубь, конечно, но ты же должен понимать? Это же голубятня, ну кому она мешала? Ну, перенесли бы. Чуть-чуть бы сместили, и все. Хотя, конечно, если перенести — это под самые окна людям получится. Недовольны будут... Видишь ты, нельзя и так.
Пауза. Вздыхает тяжело.
Старик. Кушать нам с тобой, Шарик, надо. А книжки — не идут книжки. Не нужны они никому. Знаешь, я их больше продавать не буду. Вот сегодня на рынке женщину с деревом толкнули. А она потом на троллейбусе уехала — зайцем, хо-хо... Я вот сколько ни живу — ни разу зайцем не ездил, по мне уж лучше пешком, да... И кто толкнул — милиционеры, ты понимаешь? Это ж говорилось раньше так: моя милиция меня бережет... А теперь вот как. Не буду я больше книжки продавать. Да и какое там продавать — если ничего не покупают! Но ты не волнуйся, уж тебя-то мы всегда покормим, ты птица неприхотливая! Это у дедушки запросы, дедушка побольше твоего съедает, хо-хо...
Телефонный звонок. Старик подымает трубку.
Голос в трубке (женский, размеренный). Уважаемый абонент! Напоминаем вам о вашей задолженности по оплате телефона.
Старик. Простите, милая — нет денег, понимаете? Просто беда... Но за телефон я постараюсь...
Голос тем временем продолжает говорить. Старик пытается вставить слово, но всякий раз осекается.
Голос в трубке. ...если до этого срока вы не погасите задолженность, телефон будет отключен. До свидания.
Короткие гудки.
Старик (все еще держа трубку). Видишь как! А, Шарик, я понял: это робот звонил. Я уже слышал: теперь у них должникам роботы звонят. Вот если бы был у меня автоответчик, мы бы с тобой посмотрели: автоответчик и робот этот — кто кого? (Смеется.)
Звонок в дверь. Старик вздрагивает.
Старик (испуганно). Выселять пришли!
Затравленно бежит к двери.
ДЕЙСТВИЕ СЕДЬМОЕ. РОДСТВЕННИК
Старик и племянник Костя. Это Костя и звонил в дверь; старик очень обрадован этому факту и чувствует облегчение, что выражается в старческих суетливости и мельтешении.
Старик. А может, Костик, пройдешь все-таки? Чаю выпьем...
Племянник Костя (чем-то похож на покупателя из второго действия). Да не могу, не могу, тороплюсь я.
Старик. Тут, Костик, такие дела! Голубятню, что мы с тобой строили, помнишь, еще школьник ты тогда был — ну ты, как шел сюда, увидел уже, наверное — снесли, совсем снесли! Супермаркет будут строить, ты подумай, а?
Племянник Костя. А-а, голубятня... Было дело, строили... Ты ж вообще всю жизнь с птицами своими... Снесли, говоришь? не заметил. Жалко, да. Ну, это жизнь: старое уходит, новое приходит. Постояла эта голубятня твоя, теперь и о людях надо подумать, чтобы удобно им было, а не только голубям. Новое приходит, старое уходит, и как раз об этом...
Старик (взахлеб; похоже, его прорвало). Уходит, уходит старое! Только что робот звонил: телефон не оплачен. Я-то особенно не разговариваю, не с кем особенно. Наверное, ты на той неделе, как заходил, поговорил немножко.
Племянник Костя. А, ну да, межгород.
Старик. Вчера опять люди при исполнении заходили, говорят: за квартиру не заплатишь — выселим! А откуда мне эти деньги взять? Я уж, как ты в дверь позвонил, и испугался — думаю, может, это и правда уже выселять меня пришли? Поэтому и не открывал так долго, ты уж извини.
Племянник Костя. Вот как раз об этом и поговорим. Никто тебя не выселит, деньги я сам заплачу. И за телефон, и за квартиру.
Старик (умиленно). Костик! Ты, вот как появился сейчас, крепко помогаешь мне. Спасибо тебе!
Племянник Костя. Тс-с-с. Конечно, сам заплачу. Квартира-то на меня записана. Ты же и записал.
Старик. Записал, записал; как ты сказал, так и сделал.
Племянник Костя. Молодец. Так что не бойся, никто тебя не выселит. Но переехать придется.
Старик. Как переехать?!
Племянник Костя. Место мы тебе нашли, ты не волнуйся. Как раз для тебя: комнатка маленькая, скромная. Голубятню твою здесь снесли, держаться уже не за что — а там, не знаю, как насчет книжек, но скворец твой точно поместится, не переживай. (Смеется.) Квартиру эту ты все равно оплачивать не в состоянии — сам говоришь — так что пора уже переезжать. Новое приходит, старое уходит — ты сам сказал.
Старик (упавшим голосом). Я в этом доме... Столько лет...
Племянник Костя. Насчет дома не волнуйся. Не сгорит.
Старик (твердо). Вот что, Константин: ты — уходи. Никуда я переезжать не хочу.
Племянник Костя. Уйду-уйду, время обдумать у тебя будет. Ты только вот что учти: как бы тебе вместо комнатки этой не переехать в другие места.
Старик (дребезжаще). Из-за жилплощади убить меня готов!
Племянник Костя (равнодушно). Зачем убить? Доктора Костырко, заведующего психбольницей, ты, по-моему, знаешь. А уж я его знаю очень хорошо. Никаких судов, никаких выселений — он тебе просто поставит правильный диагноз. Да все вокруг знают, что ты шизик — ты же помешан на этих птицах! И все подтвердят. Ты же даже не впал в детство — ты и не выходил из него никогда. Всю жизнь одни птицы, рассказал бы кто-нибудь о таком — я бы не поверил. Но имей в виду: в палату с собой скворца этого не заберешь, ты уж поверь. К особо буйным... Так что думай, старик, думай...
Старик (от волнения немного бессвязно). Как же это, Костя: в детстве твоем и голубятню вместе строили, и силки расставляли, и перепелов ловили... А когда я тебе вьюрка подарил, ты же радовался тогда, я помню! Да и деньгами я тебе всегда помогал, пока были... Как же так, Костя: был ты такой добрый мальчик — а вырос и оказался подлец. Ох, не видят тебя сейчас мама твоя и папа!..
Племянник Костя. Ты, старый шизофреник, речи эти пламенные для доктора прибереги. Ладно, мне пора, а ты подумай. Хорошо подумай.
Уходит. Старик долго стоит перед дверью, опустив плечи. Его приводит в себя телефонный звонок. Старик подходит к телефону и снимает трубку.
Голос в трубке (женский, размеренный). Уважаемый абонент! Напоминаем вам о вашей задолженности по оплате телефона.
ДЕЙСТВИЕ ВОСЬМОЕ. НА ВОЛЮ ПТИЧКУ ВЫПУСКАЮ
Старик в прострации. Обхватив голову руками, сидит на уже знакомом нам продавленном диване. Клетка со скворцом находится рядом; ее обитатель апофатически щебечет, искоса поглядывая на хозяина. Посидев, тот по-птичьи встряхивается, и уже знакомым нам образом прохаживается по комнате. С рассеянным видом подходит к телевизору, как бы даже машинально включает его. На экране возникает высокопоставленное лицо.
Высокопоставленное лицо (весьма округлое; тяжело дыша, причмокивая). Разумеется, политика нашего государства была, есть и будет социально ориентированной. С ростом ВВП растет и социальная защищенность граждан. Вместе с тем, важная задача — не допустить социального иждивенчества. Наша страна, уверенно вышедшая сегодня на путь стабильного развития, не может позволить себе содержать паразитов.
Старик багровеет и выключает телевизор. Опускается на диван; тут же раздается пронзительный телефонный звонок. Старик встает, снимает трубку, и не поднося ее к уху, кладет рядом с телефоном. Человек с чутким ухом может расслышать монолог, доносящийся из нее: «Уважаемый абонент! Напоминаем вам о вашей задолженности по оплате телефона...» и т. д. Пройдя к клетке со скворцом, старик медленно обретает обычный цвет лица. Берет клетку, подходит к выходу на балкон, открывает закрывающие его линялые занавески, а затем саму дверь. Балкон не застеклен; старик выносит на него клетку, в третий раз за день достает скворца, аккуратно снимает бинт, целует птицу и выпускает ее на волю. Скворец делает прощальный круг, ненадолго садится на плечо хозяину, нежно чирикая — и улетает вдаль. Старик долго стоит неподвижно, глядя ему вслед, хотя птица уже давно улетела. На фоне грубого балконного выреза и холодного неба силуэт его особенно беззащитен. Потом неловко перекидывается наружу, взмахивает руками, как птица крыльями, и выбрасывается вон. В этот момент старик разделяется на два старика: первый — тело старика — летит вниз, второй — душа старика — вверх, на небушко, которое теперь вроде бы и не кажется таким холодным. Снизу раздается стук падающего тела и дружный крик напуганных дворовых бабушек.
ДЕЙСТВИЕ ДЕВЯТОЕ. ПОМИНКИ
Квартира старика. Поминки по нему, наскоро закопанному, проводят в тесном семейном кругу племянник Костя и Рита, жена племянника Кости, скромно распивая на двоих бутылочку вина в нищенской стариковской кухне.
Племянник Костя. Нет, неплохой, конечно, был старик. Смешной. Но под конец жизни, честно говоря...
Рита, жена племянника Кости (грузновата, но миловидна). Старость не радость.
Племянник Костя. Да нет, он всю жизнь такой был... шизанутый. Но на старости лет совсем повредился. Я ему в последний раз так и сказал: ты шизик. Но он же меня вообще слушать не хотел, ты ж знаешь, я ему и про Костырку рассказал уже, я ему прямо говорил... Но он же был больной. Шизик и есть шизик: руки вот на себя в конце концов и наложил.
Рита, жена племянника Кости (поджав губы). Церковь считает это очень страшным грехом.
Племянник Костя. Конечно, очень страшным... Ну, может, зачтется старику, что на голову слаб. Я тебе говорю, он такой по жизни был: сколько я его помню, все с птицами этими своими возился, ни семьи, ни приятелей, одни книги и клетки — видела, сколько в зале этого добра? Ты еще учти, клетки сейчас пустые — а раньше у него в каждой из них по птице сидело, а то и по две, можешь себе представить? На одну кормежку пол-зарплаты просаживал.
Рита, жена племянника Кости. С ума сойти.
Племянник Костя. Вот, кстати, скворец у него в клетке сидел, он его подобрал полудохлого, все лечил, а сейчас, я смотрю, нету скворца — выпустил, наверное. Шизик-то шизик, а про птицу не забыл.
Рита, жена племянника Кости. В такой обстановке конечно с ума сойдешь. Здесь же все нужно менять.
Племянник Костя. Да, после хорошего ремонта очень даже цивильная получится квартирка. И место очень хорошее, рядом супермаркет скоро откроется. Старик очень по этому поводу возмущался — строители голубятню его снесли. (Похохатывает.)
Рита, жена племянника Кости (деловито). Перед ремонтом надо весь этот хлам вынести. Все-все. Ты посмотри на эти занавески: с ума сойти. Когда в Хмельницкий поедем, надо не забыть новые купить. Потому что у нас здесь продают и новые такие же страшные, как у этого деда в доме... То есть у нас в доме, теперь уже.
Племянник Костя. Да тут вывозить это работы на день. Клетки, допустим, можно даже продать. И неплохо заработать. Тем более, они хорошо сохранились. А вот книги эти сразу в мусорку.
Рита, жена племянника Кости. В макулатуру можно сдать.
Племянник Костя. Ой, Рит, не позорься! Сколько тебе там за них дадут, в той макулатуре! Больше на бензин потратим, пока довезем.
Рита, жена племянника Кости (задумчиво). Ну, в мусорку как-то... Он же их всю жизнь собирал...
Племянник Костя (пожимая плечами). Новое приходит, старое уходит — старик мне сам об этом в последний раз сказал.
Рита, жена племянника Кости (поймав нужную мысль и выходя из задумчивости). Нет, мы сделаем не так! Мы сделаем вот как: перевезем их на дачу.
Племянник Костя. На дачу? Да там и так все захламлено.
Рита, жена племянника Кости. А мы с пользой. Будем камин растапливать. А когда вечером скучно будет, что-нибудь почитать оттуда можно.
Племянник Костя (смеясь). Моя ты золотая! Что ж ты там почитаешь — здесь же все про всяких грачей.
Смеются, целуются, чокаются, выпивают.
Племянник Костя. Вообще, тут у него не только хлам. Тут есть такие раритеты! Идем, покажу.
Проходят в зал.
ДЕЙСТВИЕ ДЕСЯТОЕ. В ПАМЯТЬ О ДЕДУШКЕ
Племянник Костя и Рита, жена племянника Кости, в зале.
Племянник Костя. Вот, видишь, керосиновая лампа. Еще со времен моего детства. Но в отличном состоянии: старик побаивался, что электричество отключат за неуплату, ну и вообще частенько по вечерам зажигал.
Смеется, довольный своей шуткой, и зажигает керосинку, стоящую на столике перед книжной полкой.
Рита, жена племянника Кости. Ой, даже уютней как-то с таким освещением. Это мы тоже обязательно на дачу возьмем.
Племянник Костя (задумчиво). Вовремя, конечно, я эту квартиру на себя переписал. Во всех отношениях вовремя. Помер бы вот так старик — и все. А не помер бы — все равно бы кто-нибудь отнял. Или так и отключили бы электричество, а потом и вышибли. Или он сам бы своей этой керосинкой хату спалил.
Рита, жена племянника Кости (взяв с полки книгу и читая название). «Методы домашнего птицеводства». (Открывает наугад и читает.) «Разводчику следует знать, что не во всякий сезон его птицы могут размножаться, ведь существуют внутренние (нейрогуморальные) механизмы, регулирующие время начала и конца продуктивности половых желез птиц. Особенно четко это выражено у перелетных пернатых высоких широт». Смешно.
Племянник Костя. Да, высоких широт был дед, ничего не скажешь... (Указывая на бронзовую, чуть ли не в натуральную величину, статуэтку орла, стоящую среди клеток.) А вот, видишь, какой шик. Все уже распродал был, а это ни в какую. Даже мне не хотел продать. Дорожил отчего-то.
Рита, жена племянника Кости. Какая красота! И совсем как новая. Действительно должна очень дорого стоить. Мы вот здесь поставим. В память о дедушке.
Племянник Костя. Обязательно! Слушай, пошли покурим на балкон, уже от этого птицеводства в глазах рябит.
Выходят на балкон.
ДЕЙСТВИЕ ОДИННАДЦАТОЕ. СКВОРЦЫ ПРИЛЕТЕЛИ
Племянник Костя и Рита, жена племянника Кости, на балконе. Закуривают.
Рита, жена племянника Кости. Нет, ну какой роскошный! Застеклить, дощечкой отделать — цены ему не будет!
Племянник Костя. Будешь тут вечерами свои кроссворды разгадывать. И у Машеньки в комнате тоже будет балкон.
Рита, жена племянника Кости (с восторгом уже даже усталым). Такие хоромы!..
Племянник Костя. Насчет дощечки я уже договорился. Это буквально день-два. (Выпускает дым, свешивается с балкона.) Н-да, высоковато. Как же это он, бедняга, летел.
Рита, жена племянника Кости (с ласковой укоризной). Костик!
Племянник Костя. Смотри, что это?
С той стороны, куда улетел в восьмом действии Шарик, стремительно летит гигантская стая скворцов.
Рита, жена племянника Кости. Красиво.
Племянник Костя тем временем настораживается. Стая, шумя и голося, подлетает прямо к балкону.
Рита, жена племянника Кости. Может, дедушка их здесь кормил?
Маленькая, зловредная птичка, похожая на Шарика, пулей вылетает из стаи и впивается ей острым клювом в щеку чуть пониже глаза. Скворцы, как по команде, набрасываются на супругов.
Рита, жена племянника Кости. А-а-а-а!
Племянник Костя. Беги!
Стремглав бросается в комнату, облепленный скворцами, все еще держа в руке дымящуюся сигарету. Рита, слепо тыкаясь, бежит за ним; ее прическа шевелится и скворчит, тонкие струйки крови текут по лицу. Скворцы врываются вслед за ней; ужасный гам наполняет комнату.
Племянник Костя. Ай, глаза!
Рита, жена племянника Кости. А-а-а-а!
Племянник Костя. Дверь, дура, закрой за собой дверь!
С ужасом и отвращением срывая со своего лица скворцов, спотыкается о столик с керосинкой и падает на многочисленные книжные полки. Полки и книги с грохотом сваливаются на племянника Костю, и вместе с ним в горящую керосиновую лужу. Пламя столбом взмывается к потолку, комнату и Костю охватывает огонь, но скворцы будто и не замечают этого, продолжая атаковать. Рита, жена племянника Кости, воя, катается по полу, вся одежда ее вздувается и скворчит. В невыносимом птичьем гаме слышится что-то мстительное и торжествующее.
ДЕЙСТВИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ. ДОКТОР КОСТЫРКО И ЕГО ПАЦИЕНТ
Психиатрическая клиника. В кабинете доктора Костырко сидят сам доктор Костырко, грузноватый человек средних лет с претензией на интеллигентность, и пациент доктора Костырко, считающий себя птицей, интеллигентного вида сухопарый мужчина в очках.
Доктор Костырко. Ну и какие у вас жалобы на пищу?
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей. Доктор, позвольте быть с вами откровенным.
Доктор Костырко. Да-да?
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей. Я у вас на особом счету, правильно?
Доктор Костырко. Правильно. Вот мы с вами разговариваем с глазу на глаз в моем кабинете, как равноправные собеседники.
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей. То есть я не какой-нибудь средний больной из палаты номер шесть.
Доктор Костырко. Нет, Пустельга, ваш случай позволяет надеяться на ваше скорое выздоровление. Довольно легкое, безвредное для окружающих, ни в коем случае не прогрессирующее течение болезни.
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей (улыбаясь). Ну да, ну да. Я вообще-то не об этом. Я о том, что мои родственники лично вам очень неплохо за меня… башляют.
Доктор Костырко (сухо). В вашем отношении выполняются все необходимые процедуры.
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей. Я не об этом, доктор, вы же понимаете.
Доктор Костырко. У вас есть ко мне претензии, Пустельга?
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей (непреклонно). Я о том, что мои родственники лично вам очень неплохо за меня платят. Между прочим, в том числе и едой. Сало, свинину мешками вам возят.
Доктор Костырко (теряя терпение, повышает голос). Какие у вас ко мне претензии?
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей. А претензии вот какие: при таком трепетном к вам отношении со стороны моих родственников, я вынужден, якобы под вашей опекой, питаться из рук вон плохо.
Доктор Костырко. Мне кажется, я лично слежу за вашим питанием!
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей. Именно, доктор, именно! Это и есть моя к вам главная претензия; меня здесь именно по вашей милости кормят всякой ерундой: кашей, котлетами, супами, картошку вот вчера подавали...
Доктор Костырко (возмущенно). Да ведь в не во всякой столовой бывает такой ассортимент, как здесь у нас!
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей (ухмыляясь с видом интеллектуального превосходства). Не во всякой из ваших столовых. Ваших человеческих столовых. Но я же птица! Я же зяблик! Чтобы не захиреть, мне нужен нормальный птичий корм. Зерно, просо, минеральная смесь, гаммарус, муравьиные куколки, клюквенные ягоды, тертая морковка, канареечное семя, насекомые всех разновидностей, конопля (мечтательно чирикает), понимаете, доктор, конопля... Хорошо еще, что три раза в день я могу накрошить себе столовского хлеба! Но, доктор, я хочу быть здоровой птицей, мне нужно питаться более разнообразно!
Доктор Костырко (качая головой). Мне казалось, что на этой неделе вы значительно продвинулись на пути к выздоровлению, и почти осознали, что вы не зяблик, а Пустельга, учитель географии, пациент областной психиатрической клиники. И вот видите, какой у нас откат назад.
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей. Как-то вы странно рассуждаете, доктор. По-вашему, зяблик не может быть учителем географии и пациентом областной психиатрической клиники?
Доктор Костырко. Не может.
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей (озадаченно). Странная у вас какая-то логика. Сомнительная. Человеческая, слишком человеческая. Ну, бог с вами. (Застенчиво.) На самом деле, доктор, это не главное, о чем я вам хотел сказать. Эх, если честно... Если честно, это вообще всего лишь предлог. На самом деле вы мне так симпатичны! Очень симпатичны. И поэтому...
Пауза.
Доктор Костырко. Да?
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей. Я хотел вам рассказать о том... о том... (Чирикает от волнения.) Ч-черт, не могу: стесняюсь!
Доктор Костырко (добрея). Не нужно стесняться, расскажите.
Нагибается через стол к пациенту.
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей. Я хотел вам рассказать о том, как это прекрасно — быть птицей!
Внезапно выхватывает из кармана ложку и черенком что есть силы бьет доктора в висок. Доктор сваливается на стол. Пациент восторженно пробирается к нему.
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей (радостно бормоча). Это, правда, всего лишь пятый этаж... Но ничего! Вы сейчас узнаете! Вы узнаете, что это такое — радость полета! Сейчас...
Вдохновенно распахивает окно; свежий ветер шевелит бумаги на столе доктора и мягкие волосы вокруг его молодого, розового плешика. Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей, подхватывает доктора сзади под мышки и волочит к окну. Возясь и кряхтя, перебрасывает наконец грузное тело доктора за окно.
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей. Летите, доктор! Летите-летите! (Чирикнув неожиданно скорбно.) Так надо.
ДЕЙСТВИЕ ТРИНАДЦАТОЕ. ТОРЖЕСТВО
Торжественное открытие супермаркета. Присутствует народ. Девушки в национальных костюмах уже отплясали; у микрофона держит речь высокопоставленное лицо, рядом с ним Анзор, черноволосый и невысокий толстяк, очень волосатый и очень подвижный, несмотря на тучность.
Высокопоставленное лицо (тяжело дыша, причмокивая и пришепетывая; указывает на Анзора). ...именно благодаря таким вот деловым людям, не просто бизнесменам, но гражданам, и будет обеспечено процветание нашего отечества!
Вежливые аплодисменты. К микрофону выходит Анзор.
Анзор. Друзья, я очень расстроган.
Развить свою мысль и объяснить, почему он растроган, Анзору не удается; со всех окрестных крыш срываются голуби и начинают остервенело гадить на присутствующих; особенно достается Анзору и высокопоставленному лицу. Народ разбегается; девушки в национальных костюмах, спрятавшись в привезшем их автобусе, обиженно очищают национальные костюмы от меткого и беспощадного голубиного дерьма; оркестр наспех доигрывает, убегают и Анзор с высокопоставленным лицом, прикрываемые секьюрити, тем более что голуби начинают бросаться на них с возрастающей яростью. Укрываются в огромном, пустом супермаркете.
Высокопоставленное лицо (отдуваясь). Что на них такое нашло... Сколько живу на свете, не видел такого.
Анзор (расстроенно). Недоброжелатели, *** ***ич! Специально чего-нибудь насыпали, чтобы эти твари слетелись. Я даже подозреваю, кто это сделал.
Высокопоставленное лицо (сопя). Брось, Анзор, никого уже из таких не осталось. С такими-то коварными затеями! Или ты хочешь сказать, что я мало тебе с этим помог?
Анзор (прочувствованно). Что вы, что вы! Дай вам бог здоровья и долгих лет жизни!
Высокопоставленное лицо (тяжело дыша). То-то же. Конкуренты эти твои — где они, конкуренты? Ничего не бойся, Анзор! Да последняя тетка рядом с твоим магазином кочан капусты продать не сможет, не то что они! Ты здесь один. Хозяин положения. Тебе и карты в руки. Никаких врагов не бойся! Что для тебя на самом деле главное, так это — друзей не забывать.
Анзор в немом почтении, почти любуясь, смотрит на высокопоставленное лицо.
Анзор. Не забуду, как же можно забыть! Я вам так признателен, *** ***ич! (Осторожно выглядывает в окно.) Кажется, улетели... И народ разошелся. Знаете что? Можем ехать. Я сейчас позвоню, чтобы стол накрыли. И все такое прочее...
Высокопоставленное лицо (пришепетывая). «И все такое прочее»! Ах ты Анзор, затейник!
Игриво хватает Анзора за пузо, немногим меньшее за таковое же у самого высокопоставленного лица. В окружении телохранителей выходят, опасливо поглядывая на небо.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ. И ВСЕ ТАКОЕ ПРОЧЕЕ
Анзор и высокопоставленное лицо в лимузине Анзора, на заднем сидении.
Высокопоставленное лицо (расплываясь, с сипом понижая голос). Так что ты там надумал, Анзор, насчет «и все такое прочее»? Ну-ка, колись!
Анзор загадочно улыбается.
Высокопоставленное лицо (сладострастно вспотевая). Ну, рассказывай. Молчишь? Опять голая девка из торта будет вылазить?
Анзор. *** ***ич, совсем уже немножко осталось потерпеть.
Высокопоставленное лицо (утирая пот; интимно пришепетывая, тяжело дыша). По мне так главное — банька. Без баньки между мужиками — это никак.
Анзор. Обижаете! Как же без баньки.
Водитель Анзора (вскрикивает). Это что за!
Анзор (водителю, сурово). Э-э-э!
Между тем, водителю есть отчего кричать. Сотни, а может и тысячи голубей, неожиданно, будто появившись из ниоткуда, пикируют на машину, обильно загаживая ее. Вот лобовое стекло уже полностью залеплено пометом; водитель включает дворники, но голуби рвутся внутрь автомобиля, один за другим в открытые форточки, яростно атакуя сидящих в машине. Закрывая лицо руками и отчаянно отмахиваясь, водитель окончательно теряет управление, лимузин идет боком по встречной полосе, и в него на полном ходу врезается едущий по ней грузовик, словно кусок картона сминая и комкая роскошное авто и находящихся в нем людей.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ. НОЧНОЙ ДОЗОР, ИЛИ СОВЫ НЕ ТО, ЧЕМ ОНИ КАЖУТСЯ
Уже знакомые нам по второму действию три мента глубоким вечером, если не сказать ночью, патрулируют довольно темный парк.
Первый мент. Во бля не дай бог. Участочек.
Второй мент. Да ладно, че ты стремаешься.
Первый мент. Тут за каждым кустом по маньяку. Премию бы хоть какую давали за такие участки, а то запхали неизвестно куда, а сами прохлаждаются. Кто-то по центральному проспекту сейчас дефилирует, а получит столько же.
Третий мент. Скибун и компания там патрулируют сейчас.
Первый мент. Скибун блядь. Вообще хитрожопый этот Скибун.
Второй мент. Слышали про ***ва с Анзором?
Третий мент. Да... Слушай, там, конечно, зрелище было не для слабонервных.
Первый мент. Еще бы для слабонервных, если под КАМАЗ попали. (Хмыкает.)
Третий мент. Там не только КАМАЗ. Такой интересный факт: машина была засрана голубями по самы уши. И трупы тоже — этих двоих. Водилу с мордоворотами не тронули почти. Причем трупы сначала заклеваны, потом засраны. Или сначала засраны, а потом заклеваны — экспертиза сейчас идет.
Второй мент (иронически). Ага, голуби убили Анзора. Обговняли до смерти.
Третий мент. Ты, между прочим, не ржи. То, что голуби на них накинулись, еще раньше, — это факт. На открытии супермаркета всех засирали — тебе наши парни подтвердят, кто там был.
Первый мент. Я думаю, чем-то таким их намазали, чтобы птицы эти взбесились. Врагов у них было много, люди-то с весом, с большим весом.
Третий мент. Да, это уже новые технологии убийства. Это серьезно, да. Думаю, тем, кто их заказал, в неслабые бабки это обошлось. В очень неслабые.
Второй мент. Вот и не зря говорится: не в деньгах счастье. Скажем, мы: мы свое от для жизни имеем, правильно? И на хлеб хватает, и на масло, и на варенье. По улице идешь, закурить захотел — бабку-барыжницу поймал: она тебя каким угодно табачком обеспечит. В общем непыльно ведь живем. Ну, конечно, иногда приходится по такому вот участочку пройтись. Но при этом никто нас никакой нанотехнологией мазать не станет, чтобы голуби сначала обсрали, а потом заклевали нафиг под КАМАЗ. Именно потому, что живем скромно. Сами небольшие люди, и больших проблем не создаем. Зато и спим спокойно. А эти большие...
Монолог второго мента прерывает замогильное уханье. Мент осекается. Патруль останавливается, озираясь.
Второй мент. Ни хера себе.
Странная, черная тень срывается откуда-то с верхушки дерева и стремительно пикирует на второго мента. Катится по дорожке сорванная фуражка. Парк загорается сотнями ненавидящих глаз; совы, протяжно ухая, растопырив когтистые лапы, летят со всех сторон на опешивших блюстителей порядка. Прежде чем стать принадлежащими ночи безраздельно, менты еще успевают сделать несколько выстрелов и помахать дубинками.
ДЕЙСТВИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ. ПТИЦЫ
Зияющий, черный балкон, с которого прыгнул старик. Мы отдаляемся, поднимаясь все выше и выше; вот мы уже видим не один, а несколько балконов, таких уютных, чистых и обжитых рядом с обугленным стариковым, потом весь дом целиком, потом не только дом, но и тюремнообразный супермаркет покойного Анзора, и автостоянку на месте голубятни, заставленную смешными, разноцветными машинами. Единообразные, подслеповатые бетонные коробки — среди них, точь-в-точь такой же, уже безвозвратно затерялся дом старика. Мы поднимаемся выше и выше; вот уже мы несемся на высоте птичьего полета над городом, таким сладострастно деловитым, таким усердным, самодовольным и самозабвенным в своих движении и суете. Мы видим, как снуют по улицам и мелькают в окнах автомобилей и домов его озабоченные, судорожные обитатели, никому из которых нет дела до одинокой жизни, выбросившейся с девятого этажа. Кажется, это движение будет вечным. Но что это? Как здесь не вспомнить избитый оборот романа? Да, «Будто бы гигантская тень накрыла город». Какие резкие, неприятные, ужасающие звуки! Пронзительный крик, карканье, чириканье, хлопанье крыльев! Нет, это не тень. Это волна, которая неумолимо и беспощадно должна обрушиться на несчастных, ничего не подозревающих коптителей поднебесья.
— Боже! Бежим от Суда.
Лично Товарищ У
Маленькие трагедии — сборник драматургии Товарища У, печальной, парадоксальной и зубодробительной. Автор надеется дожить до экранизаций и театральных постановок; пока не выполнена и программа-минимум — издание книги. По всем вопросам пишите на старый добрый адрес comrade_u@tut.by.
