Его порядковый номер — 007. На единицу меньше, — и было бы 006, то есть 6, «шестерка». Джеймс Бонд, непобедимый суперагент, и есть, в общем-то, шестерка, шестерка сильных мира сего — кичливых англосаксов и бесцеремонных америкосов, Империи Зла, тянущей свои скользкие и прыткие щупальца к моей синеокой родине…

Во мне сейчас говорит провинциал, неповоротливый, угрюмый житель наскоро, кое-как обустроенной, полупобежденной территории. Как и все полупобежденные, мы, провинциалы, не очень-то любим своих полупобедителей. Да и за что, спрашивается, нам их любить? Мы еще помним те времена, когда были обитателями странного красного государства, бросившего им вызов и чуть было не победившего. И вот этот вот Бонд, Джеймс Бонд, агент 007, этакий жук, был одним из солдат, офицеров даже, той войны, которая велась против нас, войны, которую мы проиграли.

Он, конечно, никакой не идейный, это вам не убежденный коммуняка Штирлиц, архетип шпиона в советской массовой культуре, в тылу врага наедине сам с собой отмечающий тайно день Красной Армии. Этот парень просто веселый такой, беспринципный авантюрист, ну и, наверное, ему неплохо платят, за такие деньги можно и поспасать мир от красной угрозы, тем более что выходит это всегда очень забавно. Легкость, с которой Бонд выполняет свои задания, делает его непобедимым. Эта легкость и сделала его классическим героем массовой культуры. Нелишним, впрочем, будет заметить, что легок он так же, как легок пустой воздушный шар…

Книжки Флеминга о похождениях агента 007 совсем уж тупы и косноязычны, сами по себе они вряд ли явились бы существенным вкладом в сокровищницу мирового попса; а вот фильмы, снятые по этим книжкам — дело другое, у них действительно есть свой неповторимый стиль.

Я видел эти фильмы еще в нежном возрасте; тогда меня больше всего интересовали шпионские прибамбасы Джеймса: оружие, автомобили, ручка-пистолет, зонтик-пулемет, калоши на воздушной подушке, намазанные отравленным сапожным кремом… Детям свойственно преклоняться перед техникой: в первом или втором классе, помнится, я хотел создать робота-убийцу из старого пылесоса. С возраста тинэйджерского по сей день, отдавая дань бондовским чудесам техники, более интересуешься его женщинам. Блондинки, брюнетки, шатенки и рыжеволосые, они падают в его объятия с завидной покладистостью и частотой. Большей частью коварные, изредка невинные, они очень даже привлекательны, и у делового шпиона всегда находится для них время.

Популярность суперагента у слабого пола весьма правдоподобна: ему, с одной стороны, по большому счету начихать на своих партнерш, а с другой стороны, он таки отдает им должное. Такое сочетание и делает мужчину дамским любимцем: редкая женщина может перед этим устоять. Это не истерическое половое обжорство Дона Жуана, который собственного комплекса неполноценности ради тянет в постель любую бабу. Бонд делает свой секс между делом, в качестве отдохновения от трудов праведных, а то и совмещая полезное с приятным, он настолько пуст и тупоголов, что не может зациклиться даже на сексе — и он поэтому более удачливый тип, чем измученный Дон, каменный гость к нему, будьте спокойны, никогда не явится. Есть еще одна важная причина его успехов у дам: агент 007 всегда победитель, а женщина любит только победителя, будь он и негром преклонных годов.

Помянутый уже коммунист Штирлиц в своем тылу врага обходился вообще без женской ласки, раз в три, что ли, года приходя в кафе с кислой рожей и созерцая за дальним столиком свою пухлую от переживаний жену. Ни на такую привязанность, ни на такую выдержку Бонд не способен; проигрывает он и в идейности, как уже писалось, а вот в историческом масштабе возьми да и выиграй! На всякого мудреца довольно простоты, иногда и такой, что хуже воровства.

Самые лучшие исполнители роли Бонда — Шон Коннери и Роджер Мур, остальные совсем уж невразумительны. Коннери считается вообще непревзойденным: неплохо, видимо, понимая идиотизм киноэпопеи (массовая культура такой и должна быть: торжествующе, клинически идиотской от начала до конца), он делает упор на пресловутую самоиронию, как бы похохатывая над похождениями своего героя на каждом шагу. Но ведь ирония здесь не всегда уместна: в чужой монастырь со своим уставом… Мне как раз больше нравится Мур, типичный англосаксонский плейбой безо всяких интеллектуальных претензий: Джеймс Бонд, с его легкостью и пустотой, и не должен погрязать и в иронизировании, бездумно и самодовольно порхая от серии к серии.

Снятые в шестидесятых, фильмы бондианы выгодно отличаются от прочего трэша. В них есть дистанция между героем и зрителем: порхающий суперагент невыразимо далек от обладателя телевизора с его пивной банкой и пельменями. Сравни с каким-нибудь Бэтменом, Человеком-Пауком или Суперменом: обывательски скучный очкарик-неудачник одевает маску и крылья и взлетает вдруг в ночное небо, чтобы наводить шорох на мировых злодеев и возбуждать дорогих девок, которые в повседневной жизни и смотреть на него не хотят. Лохам, конечно, нравится, но людям хоть чуточку более сложным уже скучно. А Бонд с самого начала не неудачник и не очкарик: он совершенное в своем роде существо, ему не нужен специальный пропуск, счастливый билет в мир бриллиантовых блондинок и подводных лодок, он сам тамошний, целиком тамошний, целлулоидный с головы до пят.

Следует отдать должное создателям бондианы: их идеологические противники не смогли сотворить агенту столь же элегантный и адекватный противовес — может быть, именно потому, что были идеологическими противниками. Сила и притягательность Бонда — в его предательской ненавязчивости и несерьезности; он совершает свои подвиги как бы резвяся и играя, этаким коварным мотыльком. Идеология просачивается черным ходом, пока в парадном звучит «Bond. James Bond». Этому тонкому масонскому искусству ненавязчивости так и не научились прямолинейные совдеповские агитаторы; а ведь фольклор советского народа к тому времени создал уже образ, могущий составить британскому шпиону серьезную отечественную конкуренцию. «Бонд. Джеймс Бонд». — «Ржевский. Поручик Ржевский».

Лично Товарищ У